— Кольцо даёт нам гораздо больше времени.
— Как вы? — Мужские пальцы едва заметно погладили мои. — Выглядите бледной.
— Уймитесь, Морнайт, — проворчал дед, — это всего лишь воспоминания. Если барышня хоть вполовину так же крепка, как мать, ничего ей не сделается.
Хотя соглашаться с этим человеком мне не хотелось ни в чём и никогда, он оказался на удивление прав. Прошлое было полно горестей и печалей, но теперь я доподлинно знала главное.
— Мама не бросала меня. И даже в последние свои часы нашла силы позаботиться о будущем дочери. — Я немного помолчала и со вздохом признала: — Но тот садовник и впрямь оказался проходимцем, в этом вы были правы.
— А женщина с родинкой? — спросил лорд Морнайт. — Кто она?
— Жена того садовника, я полагаю. Он спихнул меня на неё, когда мама заболела и умерла, а вскоре сбежал со всеми деньгами и ценностями, что от неё остались.
— Значит, всё-таки умерла, — проронил генерал.
Это был единственный проблеск печали о ней, что довелось мне увидеть.
Глава рода де Блас не любил попусту тратить время, а уж слезу вышибить из него труднее, чем выжать воду из самого крепкого камня среди пустыни. Он смерил недовольным взглядом наши всё ещё сомкнутые руки и процедил:
— Я буду наблюдать за вами, пока официальное принятие в род не вступит в силу.
— Мне не хочется повторять это в сотый раз, но придётся. Я останусь в Академии.
— Что ж, — проскрипел дед совсем уж неприятным голосом, — тогда я буду наблюдать и после. Приём по случаю обретения фамилии пройдёт здесь. Надеюсь, хотя бы по этому поводу вы не устроите спор. А теперь вынужден откланяться, у меня масса дел. Если желаете, Майлз покажет вам поместье, — быстрый кивок, который с трудом можно принять за поклон.
Кольцо снова перекочевало на шею, и генерал де Блас покинул комнату.
— Вы держались молодцом, — сказал лорд Морнайт. — Не всякому офицеру удавалось так стойко выносить общение с ним. А уж рекрутов можно было укладывать штабелями и перевязывать бечевой — при виде грозного генерала они дружно впадали в ступор.
— Я тоже не прочь впасть в ступор, — лениво призналась я. После ухода деда схлынуло напряжение и накатила лёгкая сонливость. — Но сперва давайте осмотрим поместье. Вернее, всего одну его часть.
Маминого портрета здесь, конечно же, не было. Отступница, бунтарка — вымарать её из родовой истории, выжечь! Будь у де Бласов такой же обелиск с именами, как у Фламберли, генерал бы собственными руками вытравил её имя кислотами и сколол зубилом.
— Это леди Катриона де Блас, урождённая Гилдзор, — негромко сказал лорд Морнайт у портрета статной женщины средних лет, — ваша с Марибель бабушка. В юности она блистала на балах и кружила всем головы, но после брака с генералом похоронила себя для общества. Представьте себе, мой дед был в числе тех, кто за ней ухаживал.
Неуютное чувство настигло внезапным холодом, будто сквозняк пробежал по шее. Теперь, стоило вслух прозвучать имени невесты лорда Морнайта, как мне тут же в голову начинали лезть ядовитые мысли.
Что, если вся его доброта ко мне — лишь отголосок любви к ней? Узнавание черт, сердечное чутьё, подсказавшее нечто схожее.
Кузина, которую я никогда не видела и не имела шанса узнать, вдруг встала призраком между нами. Я поколебалась, страшась подтвердить то, о чём думала. Мягкий взгляд Катрионы де Блас словно подталкивал, придавал смелости посмотреть правде в лицо.
— Марибель… Кузина была похожа на меня?
— О, нисколько, — спокойно ответил лорд Морнайт. — Хотите увидеть сами? У де Бласа здесь хранится портрет чудесной работы Патерниса.
Глава 44
Почему-то я ожидала увидеть чуть ли не собственную копию, но девушка на портрете напоминала меня лишь отдалённо. Хрупкая, болезненного вида особа с волосами цвета опавшей листвы сидела возле окна. В тонких чертах угадывалась склонность к задумчивости, кисть художника сумела передать очарование мягкой улыбки. Она была скорее миловидна, чем красива, но взгляд снова и снова обращался к этому лицу.
— А впрочем, — протянул лорд Морнайт задумчиво, — я заблуждался. Некая схожая черта есть в вас обеих. Внутренняя сила, которую не заподозришь по внешности. Но Марибель всегда так боялась огорчить других, что взваливала на себя непосильную ношу и слушалась там, где должно было поспорить. Будь у неё хоть толика вашей предприимчивости, всё бы вышло иначе. Или будь у меня в те времена больше авторитета, чтобы добиться своего. — Он посмотрел на меня и улыбнулся со светлой грустью: — Идёмте, Дарианна. Нам пора двигаться дальше.