Казалось бы, в обществе, где такое колоссальное значение придается тактичности и вежливости, отношения между людьми должны характеризоваться мягкостью, отсутствием резких конфликтов. Это в какой-то мере справедливо для сельской местности. Социологи подсчитали, что филиппинский крестьянин при общении с другими в своей деревне только в одном случае из шестисот наталкивается на неприятность. Однако вне ее он встречается с конфликтной ситуацией на каждом шагу. Пакикисама, нормы межличностных отношений, сложившиеся еще в доиспанском барангае, плохо согласуются с требованиями современной жизни, когда все больший вес приобретают не теплые личные, а институциональные, безличные отношения. Многие просто не знают, как вести себя в подобных условиях, а это чревато самыми нежелательными последствиями.
Такое зло, как преступность, порождается прежде всего нищетой, невозможностью найти пропитание честным путем. Но какую-то роль играет и то, что в условиях капиталистического развития прежние нормы поведения обесцениваются, а новые еще не установились. Отсюда отсутствие или по крайней мере ослабление сдерживающих начал. Выше приводилось высказывание Ф. Энгельса об отягощенном родовыми и феодальными пережитками ирландском крестьянине, который попадал в городские условия. Здесь уместно процитировать это высказывание дальше: «…понятно также, — писал Энгельс, — что ирландцы, внезапно попадающие со столь наивными, свойственными родовому строю, представлениями в большие английские или американские города, в среду с совершенно иными нравственными и правовыми воззрениями, — что такие ирландцы легко оказываются совершенно сбитыми с толку в вопросах морали и права, теряют всякую почву под ногами и часто в массовом масштабе становятся жертвами деморализации» (К. Маркс и Ф. Энгельс, Сочинения, т. 21, стр. 133).
Именно это происходит с филиппинцами, переселяющимися в город. В деревне нарушение норм пакикисама ведет к немедленной расплате, в городе же зачастую дело обстоит иначе. Не подкрепляемые вознаграждением и наказанием, нормы теряют силу в отношениях с незнакомыми людьми (веди себя вежливо или не веди — лучше не будет). Широко известно, как велика преступность в США. Однако мало кто знает, что по числу убийств бывшая американская колония обогнала свою метрополию в восемь раз (в США на 100 тыс. населения приходится шесть убийств в год, на Филиппинах — 48). Можно полагаться на помощь родственников в деревне, а как быть в Маниле? Единственная надежда — на пистолет или нож (они есть почти у каждого), а при повышенной уязвимости филиппинцев оружие пускается в ход чрезвычайно легко.
О том же свидетельствует рост психических заболеваний. Новые явления, вызванные к жизни развитием капитализма, оказываются неприемлемыми для человека. На Филиппинах причины психических заболеваний в 42 % случаев лежат в сфере межличностных отношений (в США —26 %).
Преступность и увеличение числа психических заболеваний — свидетельства ослабления системы пакикисама. Есть и другие признаки: часто вспыхивающие ссоры, драки, проявления грубости, от которых порой не застрахован и иностранец. Но все эти нарушения наблюдаются только при контактах с чужаками. Другими словами, одна из функций системы пакикисама — обеспечить дистанцию между «я» и посторонним — постепенно утрачивает ся, и пока ничто не пришло ей на смену. Тем не менее эта система все еще продолжает действовать, хотя и в меньших масштабах. Как ни разительны на первый взгляд признаки, демонстрирующие ее ослабление, она далеко еще не изжила себя и по-прежнему служит механизмом, регулирующим поведение людей.
Утанг на лооб, хийа и пакикисама — основные ценности традиционного филиппинского общества — своими корнями уходят еще в доиспанские времена. Они были приспособлены к потребностям небольшой замкнутой общины и в целом соответствовали тогдашним условиям жизни. Здесь в отличие от внешнего мира все было понятным, родным, интимным. Из этого вытекали и их функции — обеспечить связь индивида с группой, связь, которая поддерживалась страхом отчуждения (отсюда боязнь «переступить», стремление «слиться»), и защиту от чужаков (отсюда недоверие, ожидание подвоха, готовность нанести ответный удар). С тех пор прошло 450 лет. На филиппинской земле хозяйничали испанские, а затем американские колонизаторы. С 1946 г. Филиппины, получившие независимость, развиваются по капиталистическому пути. Многое изменилось за это время, но одно осталось неизменным: и при испанцах, и при американцах, и при господстве местной олигархии внешний мир за пределами узкого круга близких все еще выступает как непонятная и неуправляемая стихия. Естественно, филиппинцы не видят никаких оснований менять свое поведение: по-прежнему важна тесная связь со своей группой лиц, иначе не выживешь (а значит, нужно приноравливаться к ее требованиям), по-прежнему извне щедро сыплются удары (значит, надо быть готовым отразить их).
Хотя колониализм не вытеснил традиционных ценностей, он расшатал и ослабил прежние нормы морали и нравственности. Они несколько трансформировались и были использованы для обслуживания новых отношений. Экономическая и социальная неустойчивость заставляет, как и раньше, полагаться на них. Не только каждый индивид, но и каждая семья ощущает угрозу извне. Поэтому она замыкается в себе, превращается в самодовлеющую единицу, цели которой часто никак не связаны или плохо согласуются с целями более крупных социальных групп и слоев.
В изменившихся условиях при усилении антагонизма между людьми, вызванного классовой поляризацией, прежние ценности утратили внутреннюю согласованность и часто не обеспечивают защиты личности. Человек теряет привычную опору: он видит, что традиционные нормы нередко подводят его, но иных он не знает. Дело тут, разумеется, не в ценностях самих по себе, а в конкретных социально-экономических условиях. В неантагонистическом обществе старые ценности могут наполниться новым содержанием и сослужить полезную службу.
Три названных принципа составляют основную сущность социальной психологии большинства филиппинцев. Не надо, конечно, думать, что знание их дает возможность предсказать все поступки жителей островов. Уже отмечалось, что эти три принципа внутренне не согласованы. Одно и то же действие кто-то квалифицирует как выполнение «внутреннего долга», а кто-то — как его нарушение. Там, где один считает затронутой свою честь и встает на ее защиту всеми доступными средствами, другой полагает нужным следовать нормам тактичности и вежливости (хотя он может быть глубоко уязвлен), нельзя предугадать, что возьмет верх в данной ситуации: сознание «внутреннего долга», чувство стыда или потребность укрыться за нормами пакикисама. Эти три концепции служат, скорее, тремя вехами, по которым можно как-то ориентировать свою интерпретацию поступков филиппинца, но никак не ключом к его душе.
Однако четкое понимание их в большей или меньшей степени есть в сознании каждого. Они поддерживают стереотип поведения жителей страны, делают их похожими друг на друга и отличными от людей существенно иного типа культуры. Когда на берегах архипелага высадились испанские конкистадоры, они застали уже достаточно развитое общество, члены которого руководствовались указанными принципами, имели свое представление о дозоволенном и недозволенном. Взгляды колонизаторов, естественно, не совпадали с этими представлениями. Они принесли новые идеи и принялись насаждать их железом и кровью. На их стороне была сила, и внешне они одержали победу: над архипелагом был водружен крест, страна превратилась в колонию Испании. Но вопрос о том, насколько успешным было уловление душ филиппинцев (совершалась не только христианизация Филиппин, но и до известной степени филиппинизация христианства, что привело к результатам, к которым вряд ли стремились монахи, ведавшие обращением «туземцев»), отнюдь не так прост.