Вообще курсильо снимает многие неприятные ассоциации, которые обычно связываются с храмом божьим: там всегда полно народу, что мешает верующему остаться наедине с богом, надо идти в темную будку для исповеди, проповедник с амвона громит людские пороки, хотя потом посылает кружку для сбора денег и т. д. Здесь все вроде бы наоборот: людей немного, царят открытость, благожелательность, никто не поносит за грехи и никто не просит денег. Человек на время меняет свою референтную группу и, стремясь оправдать ее ожидания, действительно как-то меняется сам, старается соответствовать новым требованиям. Устроители позаботились, чтобы эти требования запомнились и чтобы человеку не так-то просто было освободиться от духовного груза, полученного во время учебы.
Разумеется, душевные сдвиги, порывы (если они бывают) являются следствием искусственно вызванного состояния экзальтации и не обязательно имеют длительный эффект. Тем не менее, как показывают обследования, после курсов многие довольно долго находятся «под впечатлением» и нередко сами становятся вербовщиками курсилистас, привлекая друзей и родственников. (Я знаю родителей, которые своей властью посылали на курсы детей.) Не исключены, конечно, случаи «отпадения», но и это предусмотрено: «Если мы видим, что брат или сестра (так бывшие курсилистас обращаются друг к другу) собираются вновь вступить на путь греха, мы не оставляем их, навещаем, поздравляем с днем рождения, поем им те песни, которые пели на курсах, беседуем с ними».
К концу 1971 г. уже около четверти миллиона человек (прежде всего горожан, но и сельских жителей тоже) прошли через курсильо. Этих людей можно узнать по золотым крестикам, кольцам особой формы и по торчащей из нагрудного кармана рубашки красной книжечке — совсем как маоцзэдуновский цитатник, но только с изображением Христа. Трудно предположить, что это начинание способно решить сложные проблемы христианской церкви на Филиппинах, но оно несомненно содействует некоторому оживлению религиозных чувств. Курсилиста стал чуть ли не фольклорным героем, о нем рассказывают легенды, слагают песни. В кино и по телевидению показывают сценки, посвященные его деятельности: то он приводит к раскаянию закоренелых преступников (передачи идут прямо из тюремных камер), то наставляет на путь истины женщину легкого поведения, то спасает от отчаяния людей, испытавших большое горе. Курсилистас все громче заявляют о себе и стараются активно участвовать в политической жизни страны.
Католики составляют подавляющее большинство ее населения. В 1971 г. 30 950 тыс. филиппинцев из 38 млн. принадлежали к римско-католической церкви. Увеличилось число храмов: к многочисленным массивным сооружениям, построенным еще при испанцах, прибавились современные церкви из бетона и стекла, в которых не сразу угадаешь здание культового назначения. Церкви никогда не пустуют, верующие, от самой ограды на коленях ползущие в храм, — обычное зрелище. В трущобах Тондо почти на каждой лачуге красуется надпись: «Господь да благословит сей дом».
Свои религиозные чувства филиппинцы продемонстрировали во время визита папы Павла VI в страну в ноябре 1970 г. (по утверждению газет, «важнейший визит после Магеллана»). Дни пребывания главы католической церкви на архипелаге были объявлены национальным праздником (правда, омраченным попыткой покушения на его святейшество), мессы, которые служил папа, собирали миллионы людей; десятки тысяч филиппинцев целую ночь дежурили на улицах, чтобы не пропустить его появление. Тем, кому удалось поцеловать папе руку и получить его благословение, тут же приписывали обладание магическими чарами, и верующие платили деньги, лишь бы счастливчики прикоснулись к ним. Надо, однако, сказать, что этот необычайный энтузиазм почти целиком покоился на эмоциях, а не был вызван осмысленными религиозными убеждениями. Большинство местных католиков чрезвычайно смутно представляют себе роль папы. По данным Института филиппинской культуры, проводившего в связи с пребыванием на архипелаге Павла VI выборочный опрос, из 1043 обследованных 68 % вообще не знали, что такое папа, 11,5 % знали, что это глава католической церкви, но не могли назвать его имени, и только 20,5 % знали и то и другое. Из этого, впрочем, нельзя делать вывод о малой действенности христианства — сила его, как и всякой религии, не в знании, а в вере.
Для миллионов филиппинцев, особенно для сельских жителей, проповедь — единственная духовная пища; иногда прихожане месяцы и годы спустя помнят сказанное тем или иным пастырем. Церковь крепко держит души пасомых. Более того, в последнее время ее роль в социальных процессах, происходящих на архипелаге, возросла. Авторитет священника, несмотря на его отчужденность, все еще незыблем, карьера священника — одна из наиболее желаемых. Никакое начинание, будь то мероприятие на уровне барио, или мероприятие, осуществляемое правительством в национальном масштабе, не может рассчитывать на успех без предварительного одобрения церкви.
Как и при испанцах, она остается проводником иностранного влияния. Несмотря на то что одним из требований революции конца XIX в. была филиппинизация церкви, по сей день значительная часть священников и большая часть монахов в стране — американцы и европейцы. (На филиппинца-монаха приходится десять монахов-иностранцев — пропорция почти такая же, как и во времена испанского владычества.) Они же составляют около трети епископов и архиепископов. Во многих районах страны слова «священник» и «белый человек» — почти синонимы, и любопытно, что многие верующие обычно скептически относятся к служителям культа — соотечественникам. В основе такого отношения лежит тот простой факт, что духовные лица иностранного, особенно американского[20], происхождения гораздо богаче, а филиппинский верующий часто понимает религиозную помощь как материальную: для него тот священник лучше, который меньше берет и больше дает.
Формально католическая церковь отделена от государства, фактически же она вмешивается во все сферы жизни и даже в политические дела, если считает, что это затрагивает ее интересы. Во время обсуждения так называемого законопроекта о Рисале, согласно которому изучение его произведений признавалось обязательным для всех учебных заведений, католическое духовенство резко выступило против. Священники с амвона призывали верующих бомбардировать сенаторов и конгрессменов письмами с требованием отвергнуть законопроект, что было явным нарушением конституционного принципа. Бывает, на выборах церковь под угрозой отлучения заставляет верующих голосовать против неугодных ей кандидатов. Как раньше она не боялась вступать в конфликт с государственной властью, чувствуя себя достаточно прочно, так и в наши дни она позволяет довольно резкие выпады против администрации. Последняя тоже не остается в долгу. В конце 1970 г. «Правительственный вестник», выражающий официальную точку зрения, заявил, что «церковь — главное препятствие на пути развития страны».
Обмен резкостями вовсе не свидетельствует о кардинальном расхождении между буржуазным государством и церковью. Она на Филиппинах тесно связана с господствующим классом и защищает его интересы. Она сама является крупным собственником, владеет землей, банками и т. д. (Точные данные неизвестны: несмотря на требования общественности, манильский кардинал Руфино Сантос отказался сообщить сведения о стоимости церковного имущества, сославшись на то, что не может этого сделать без разрешения Ватикана). Церковь отнюдь не выступает против сложившегося порядка вещей и действует не как противник олигархии, а как часть ее, причем наиболее дальновидная, понимающая, что вопиющие злоупотребления могут создать угрозу всему строю. Разногласия между духовной и светской властью есть лишь спор о том, как лучше сохранить привилегированное положение элиты.
20
Американские, священники, монахи и миссионеры связаны с богатыми религиозными организациями в США, которые оказывают им денежную помощь.