«Сильный человек» по определению, имеет больше прав, пусть незафиксированных, но тем не менее весьма реальных. Он не может подвергаться одинаковому наказанию с «маленьким», это идет вразрез с понятиями родового и феодального общества. Вот достаточно характерный пример: в период японской оккупации, когда судебная система практически бездействовала, в одной из южных провинций «сильный человек» убил «маленького». Родственники убитого требовали возмездия, хотя сами считали, что казнь убийцы была бы неправомерной, поскольку жизнь «сильного человека» не равна жизни «маленького». Тогда родственники убийцы предложили замену — тоже «маленького человека» из своего рода. Его казнили в присутствии родичей с обеих сторон, и инцидент был исчерпан.
При таком положении вещей нечего удивляться тому, что проведение юридических установлений в жизнь неизбежно наталкивается на сопротивление. Отсутствует внутреннее согласие с законом, убежденность в том, что следовать закону — значит следовать справедливости, а раз нет подобной убежденности хотя бы в основе, его преступают постоянно. Зарубежные обозреватели, которые охотно говорят о полном забвении закона в стране, выводят это из характера филиппинцев, якобы анархичного и недисциплинированного, однако причины надо искать не в национальном характере, а в истории народа.
Из-за океана было позаимствовано право, но не правосознание. Последнее видоизменяется значительно медленнее, и его нельзя переделать или внедрить никаким законодательным актом. Общество довольно быстро может выдвинуть новые цели, но оно не может столь же быстро изменить способы их достижения, на это требуется время и соответствующие условия. При сохранении социально-экономической отсталости радикальных сдвигов в правосознании филиппинцев не происходит. Новые безличные отношения, при которых все полагаются равными перед законом, с трудом прокладывают себе путь. Подлинное равенство перед законом в капиталистической стране вообще лишь декларируется, на Филиппинах же даже декларация не воспринимается как разумная.
Разрыв между обычным правом и писаным законом имеет весьма существенные практические последствия. Число правонарушений чрезвычайно велико и действующая в стране система судебных органов просто не в состоянии справиться с ними. Кроме того, неповоротливость филиппинской Фемиды превосходит всякое разумение, рассмотрение дел длится годами и даже десятилетиями, если это выгодно олигархии. Когда перед судом предстает «сильный человек», он нанимает опытного адвоката, который, используя лазейки в законах, ухитряется до бесконечности затягивать судебное разбирательство, пока наконец дело не прекращают.
Столь же типичен факт иного рода. В 1950 г. были арестованы руководители Коммунистической партии Филиппин, и, хотя Верховный суд еще в 1956 г. вынес постановление, что «преступление», в котором их обвиняли, не предусмотрено филиппинским законодательством, их выпустили только в 1970 г. Данный факт нельзя квалифицировать иначе, как самый настоящий произвол, но ни букве, ни духу закона не придается никакого значения, когда в этом заинтересована олигархия.
Правящая верхушка с самого начала американского господства подчинила себе судебную власть, и это не осталось незамеченным колонизаторами. Они уже тогда констатировали, что во многих муниципалитетах мировые судьи «были лишь инструментом в руках касиков, которые использовали их для того, чтобы угнетать неимущих, собирать долги с огромными процентами, наказывать врагов, награждать друзей, побеждать на выборах и вообще контролировать всю местную жизнь». Американцы быстро поняли, что именно в области юриспруденции их принципы менее всего соответствуют здешним нормам. Они были невысокого мнения о способности филиппинцев вершить правосудие и на первых порах хотели отстранить их от этой деятельности. Данный проект не был осуществлен, потому что не нашлось достаточного числа американских судей, знавших испанский язык, а кроме того, и это главное, колонизаторы старались заручиться поддержкой элиты, для чего надо было предоставить ей должности и в судебных органах.
После получения независимости олигархия стала проводить свою волю через эти органы еще более откровенно, не заботясь даже о видимости законности. Суд на Филиппинах действует в интересах правящей верхушки настолько явно, предвзятость и пристрастность судей достигает такой степени, что и по буржуазным меркам это выглядит неприлично. Вероятно, не так уж далек от истины филиппинский журналист, заявивший, что «в стране нет закона, а есть лишь выборочное применение правительственных постановлений, на влиятельных же и продажных лиц эти постановления не распространяются».
Судебная система Филиппин строится по типу американской. Все судьи назначаются президентом, и здесь, как следует ожидать, действует тот же механизм, что и при замещении должностей в государственном аппарате. Выпускников юридических колледжей явно больше, чем надобно, и получить место без протекции нет никакой возможности. Заняв его, человек обязан не забывать об интересах того, кто оказал ему покровительство. О беспристрастности, столь необходимой судье, в таких условиях говорить не приходится. На людей со связями закон фактически не распространяется. Они могут не платить налогов, брать в государственном банке кредит и не возвращать его, использовать свое влияние для судебного преследования противников и даже для физической расправы с ними. Их привлекают к суду крайне редко, а если и привлекают, редко осуждают, а если и осуждают, то приговор редко приводится в исполнение. Практически таким людям ничто не грозит. Судья неизбежно вынужден принимать во внимание статус сторон, в противном случае его подвергнут и моральному осуждению.
Как это ни парадоксально, но именно судебная власть, особенно ее высшие инстанции, пользуются наибольшим авторитетом и уважением в стране. Филиппинцы почти благоговейно относятся к людям, обладающим правом вершить судьбу человека. В таком отношении есть что-то религиозное, судья как бы олицетворяет те магические силы, которые, по убеждению верующих, управляют жизнью; его, возможно бессознательно, ассоциируют с тем же шаманом, способным манипулировать сверхъестественными силами. Отсюда необычная популярность юридических профессий — судьи, адвоката, прокурора. Это заключение нетрудно вывести после бесед со студентами. На вопрос, почему бы им не избрать политическую карьеру, т. е. стать пулитико, обычно отвечают: «Уж очень это грязное дело, да и своею смертью не умрешь, рано или поздно убьют». Карьера чиновника не привлекает их по тем же соображениям. К профессии инженера, агронома относятся с некоторым пренебрежением: считают, что их труд близок к физическому, а последним заниматься зазорно. Вот судебная деятельность — совсем иное дело, она мыслится как весьма почетная, приносящая большое моральное удовлетворение и доход тоже — суд на Филиппинах открыто защищает интересы частной собственности, владельцы которой не скупятся на гонорары.
Итак, судебная власть, равно как исполнительная и законодательная, формально основывается на буржуазно-демократических принципах. Декларируется ее независимость, равенство всех перед законом, произносится много слов о ее глубоко демократической сущности, хотя практика свидетельствует о другом.
Средства массовой коммуникации. Роль печати, радио, телевидения, кино в развивающейся стране, особенно в такой географически и этнически раздробленной, как Филиппины, исключительно велика. Постоянная связь между различными районами и различными слоями общества уже не может обеспечиваться изустной передачей информации. Однако уровень развития современных средств массовой коммуникации здесь еще не достаточно высок, хотя и значительно выше, чем во многих странах «третьего мира».