Несмотря на относительно высокий технический уровень (цветное изображение, например, появилось в стране еще в 1966 г., сейчас в Маниле два канала цветного телевидения), по своей действенности телевидение уступает печати и особенно радио, хотя его широко используют и в политической борьбе. Во время предвыборных кампаний пулитико не сходят с экранов. Они, как говорят филиппинцы (и американцы тоже), совершенно откровенно «продают» себя, т. е. занимаются безудержной саморекламой.
В процессе длительного общения с самой развитой капиталистической страной часть филиппинцев усвоила и позаимствовала некоторые психологические навыки — привычку выслушивать чужое мнение, привычку к полемике. Разумеется, это касается лишь незначительной прослойки, прежде всего интеллигенции. Для большинства, как отмечалось, главную роль по-прежнему играют традиционные способы связи и передачи информации. Между этими способами и современными средствами массовой коммуникации происходит сложное взаимодействие.
Музыку, песни простой тао воспринимает сам, ни у кого не спрашивая совета. Он очень привержен также к любовной драме, но едва ли у него возникает стремление подражать какому-либо персонажу, и видимого влияния такие передачи на его взгляды не оказывают. Что до новых идей и мнений, поступающих по современным каналам и адресованных ему непосредственно, то здесь дело обстоит еще хуже. Казалось бы, ничто не мешает человеку реализовать полученные идеи. На практике же возникает глухая стена: отношение к новым идеям и представлениям определяется одобрением или неодобрением «сильных людей». По радио сколько угодно могут говорить о более прогрессивном способе выращивания риса, о том, что взгляды кандидата левых сил наилучшим образом выражают интересы тао, для последнего все это остается пустым звуком, пока то же самое не скажет помещик, лидер, капитан де барио, учитель или просто сосед. Тао доверяет лишь сведениям, полученным из привычных источников, и не решится принять то, к чему склоняет его печать, радио и, в меньшей степени, телевидение.
Мир филиппинца все еще управляется традиционным социальным механизмом, и развитие средств массовой коммуникации само по себе не в силах разладить его. Более того, этот механизм берет их на вооружение и подчиняет себе. Так что едва ли следует обольщаться впечатляющими цифрами о числе газет и радиоприемников и полагать, что человек, получивший непосредственный доступ к новым воззрениям, уже освобождается от состояния зависимости.
Несомненно, роль средств массовой коммуникации на Филиппинах нельзя сводить к нулю. Она значительна, хотя едва ли ее можно назвать решающей, как то пытаются доказать многие исследователи, видящие именно в них залог прогресса. Эти средства стали основным источником информации для лиц, за которыми по традиции закреплено право интерпретировать ее и право налагать на нее вето (т. е. для «сильных людей»). Через них она, пусть в тенденциозном и искаженном виде, доходит до тао и влияет на него. Современная информация и непосредственно поступает к простому человеку. Сведения, получаемые по новым каналам, хотя и корректируются старыми авторитетами, все же выводят его за узкие рамки привычных представлений барангая и приобщают к жизни нации. Какие-то культурные ценности становятся достоянием всех жителей страны.
Но связь между различными слоями, между государственными органами и гражданами (т. е. связь по вертикали), как и раньше, осуществляется почти исключительно на основе личного многоступенчатого контакта, которому филиппинцы отдают предпочтение перед любым другим. Прежняя ценностная ориентация сохраняется, а потому, несмотря на относительно высокий уровень развития средств массовой коммуникации, они играют здесь вовсе не ту роль, что, скажем, в США.
Система образования. В отличие от испанцев, которые держали народ колонии в невежестве, препятствуя долгое время даже изучению «туземцами» испанского языка, американцы с самого начала видели в просвещении важнейшее орудие своего влияния. Они не без оснований полагали, что через систему образования, построенную по их образцу, будет проще всего проводить идеологическую обработку местного населения и развивать экономику страны в желательном для США направлении.
Филиппинцы всегда испытывали почтение к учености, образование было и остается для них наиболее доступным средством повысить статус, и они с глубоким уважением относятся ко всем, кто помогает им в данной области. Удовлетворяя эту естественную тягу к просвещению, американцы помимо всего прочего добились того, что у многих жителей архипелага сложилось представление об Америке как о добром бескорыстном друге, заботящемся о менее удачливом младшем партнере. Только в последние годы филиппинцы начали подсчитывать прибыли и убытки, и оказалось, что за знания, полученные ст колонизаторов, пришлось уплатить дорогой ценой — в первую очередь если не потерей, го значительным ослаблением чувства национального самосознания тех общественных слоев, которые переориентировались на американские культурные ценности.
У части населения выработалось то, что в стране принято называть «колониальным мышлением». Под ним подразумевается отношение к США как к «старшему брату»; и это не просто риторическая фигура уподобления, а реальность с важными практическими последствиями. По местным понятиям, старший брат — непререкаемый авторитет, и на него следует полагаться не только в трудную минуту, но и во всех случаях жизни. В этих кругах выработалась привычка считать все американское — и в материальной и в духовной сфере — самым лучшим, привычка к зависимости и неверие в собственные силы.
Немалую роль в этом сыграло распространение английского языка, что облегчалось языковой раздробленностью[39]. Сейчас в больших городах часто слышится английская речь. Некоторые местные жители не без гордости говорят, что Филиппины — третья в мире (после США и Англии) англоязычная страна. По данным переписи, английским владеют 39,5 % населения, но к этой цифре надо подходить осторожно. Знание английского языка — вопрос престижа, с ним часто связаны определенные льготы, оно облегчает трудоустройство. Естественно, что при переписи всякий, кто способен сказать хотя бы good morning, указывает, что владеет им.
Прожить в стране со знанием только английского языка можно далеко не везде. Как сказал мой профессор в университете, «с тагальским я буду понят почти повсюду на Филиппинах. Но если бы я попробовал обойтись только английским, боюсь, мне пришлось бы голодать, а кое-где меня, пожалуй, побили бы камнями». Путь к сердцу филиппинца лежит через его язык, и своим считают лишь того, кто знает пилипино, т. е. тагальский, обогащенный заимствованиями из других местных языков (в настоящее время им владеют 48 % населения). Я говорил по-тагальски и на севере Лусона, заселенном илоканцами, и на центральных Бисайских островах, где живут висаянцы, и на многоязыком Минданао, самом южном острове архипелага. И всегда филиппинцы, даже нетагалы, выражали удовлетворение по поводу того, что иностранец владеет их языком. Они так и говорили: «Вы знаете наш язык».
При встрече два филиппинца-нетагала сначала пробуют свои силы в английском, но уже через две-три минуты обязательно переходят на тагальский (с вкраплениями из английского), потому что он по своему строю и словарю несравненно ближе к их родным языкам. Его употребляют в качестве языка внутрисемейного общения: если, например, муж — илоканец, а жена — висаянка, то между собой они говорят на тагальском, их дети же только его и знают.
Вообще молодое поколение все меньше и меньше употребляет английский. Многие студенты Филиппинского университета, с которыми я учился, с трудом изъяснялись на нем. И все же позиции английского еще прочны, и это имеет не только негативное значение: через него филиппинцы получают непосредственный доступ к мировой культуре. На английском языке созданы и продолжают создаваться крупнейшие произведения национальной литературы, и, видимо, английская речь еще долго будет звучать на островах.
39
В стране говорят на 135 языках и диалектах, из которых главными считаются восемь (тагальский является родным для 20 % населения, сугбуанон — для 22,3, хилигайнон — для 12,3, илоканский — для 12,2 %).