- И кроме того, насколько мне известно, идея изобретения пришла ему в голову, когда он изучал велосипедный насос... Из-за этого случая ваша школа на хорошем счету даже в гороно... Ваш опыт изучают.
- А вы знаете, что мне сказала библиотекарь в Доме пионеров, успокаиваясь, сказала завуч. - Когда он заполнял анкету, то в графе соцпроисхождения он написал "обыватель"... Ну, Сапожников... Правда, это давно было.
- Ну вот видите? - сказал представитель районо. - Когда будет вечер отдыха, позовите меня.
- А вам как классному руководителю я заявляю официально, - сказала завуч, - в присутствии представителя районо - велосипедный насос приносить в школу запрещаю. Это вопрос принципа... Ну, Сапожников!..
Это еще было до всеобщего признания теории относительности, которая внесла поправки в небесную механику, и фамилия Ньютона была как фамилия Аристотеля в прошлые века, и любое сомнение считалось грехом. Теперь это происходит с фамилией автора теории относительности, имя коего называть всуе также считается грехом. Сапожников убрал в парту велосипедный насос и стал формулировать задачу насчет идеального дома.
- Итак, к чему мы пришли? Из чего состоит дом? Давайте подведем итоги, - сказал учитель.
- Из мебели. - сказал Сапожников.
- Никонова заржала. Она тоже так думала, но побоялась сказать.
- Сапожников! - сказал учитель и помолчал. - Итак, подведем итоги. Дом - это некий объем, стены которого образуют искусственно созданную среду, делающую человека независимым от влияния внешних изменений... То есть дом это как одежда, это, если хотите, инструмент для поддержания постоянной температуры, необходимой человеку... Нас сейчас интересует именно этот вопрос - температура среды, теплопроводность изоляции, то есть стен дома, и теплообмен между внутренней и внешней средой... Почему греет одежда?
- Она не греет, - сказал Сапожников.
Никонова заржала. Она знала, что, когда она смеется, все на нее оглядываются. На нее оглянулись:
- Сапожников прав, - сказал учитель.
Теперь засмеялись все.
- Ну? Долго будем смеяться? Сапожников, еще раз вытащишь насос выйдешь из класса. Итак, одежда не греет, а является изоляцией внутренней среды от внешней. Прекрасней изоляцией является воздух. Поэтому в окнах делают двойные рамы. Если бы можно было сделать одежду из воздуха...
- То все были бы голые, - задумчиво сказала Никонова.
Мама сказала:
- Хочешь Калязин последний раз повидать?
- Почему последний? - удивился Сапожников.
- Ходят слухи, что на месте Калязина сделают море.
- А куда же Калязин денется?
- Он уйдет под воду... Ну, может быть, не весь, частично... Но левая сторона, где мы жили, уйдет под воду.
- И наш дом? - Не знаю... Может быть, перевезут куда-нибудь... Бабушка переезжать не хочет. Нюра уехала, мы уехали, дядя в школе весь день. Как бабушка с печкой управляется?.. Как все это будет - не представляю. Надо отцу написать, чтобы приехал. Он сейчас где-то в Калинине выступает. Мне в школе обещали, что тебя в зимний лагерь возьмут на две недели на январские каникулы, а лагерь будет как раз в монастыре... Помнишь, там был дом отдыха электрокомбината?
- Наша школа ему подшефная.
- Да, я знаю... Я как-то забыла об этом. Какое совпадение, - сказала мама, - представляешь? Кто мог подумать, что все так переплетается?
- Ведь Дунаев в трансформаторном работает, - сказал Сапожников.
- Ах да... Действительно... Хорошо, что мы все вовремя приехали в Москву... Теперь с пропиской все трудней и трудней. Если бы не Карлуша, старый папин друг, мы бы никогда в Москве не устроились... Как все переплелось. Прямо поразительно.
- А Нюру опять у Дунаева увели, - сказал Сапожников. - По-моему, она обыкновенная...
- Замолчи! - прервала его мама, не дав сказать последнее непоправимое слово. - Молчи. Ты ничего в жизни еще не понимаешь...
- Потому что частицы воздуха, - сказал учитель, - отстоят далеко друг от друга и им, чтобы встретиться и столкнуться друг с другом нужно больше времени... Вот почему воздух - прекрасная изоляция... В чем дело, Сапожников?
- А если воздух выкачать? - спросил Сапожников.
- Откуда?
- Ну, если между окон выкачать воздух, то что останется?
- Осколки, - сказал учитель. - Давление атмосферы вдавит с двух сторон стекла. Природа не терпит пустоты, запомните...
- Значит, пустота ни на что не годится?
- То есть? - настороженно спросил учитель.
- Если в пустоте частиц нет, значит, они не сталкиваются?
- Что ты хочешь этим сказать?
- Изоляция, - сказал Сапожников. - Теплоту не проводит.
- А-а... - успокоился учитель. - Это термос... Так делают термосы. Колба с двойными стенками, между которыми вакуум, пустота.
- Ну да, стенки двойные, а внутри пустота. Можно стенки в доме
сделать такие... Воздух выкачивать... Отопления не нужно... Печку топить не нужно будет, - сказал Сапожников. Он хотел добавить, что бабушке уже трудно печку топить, но не добавил. Он теперь уже был немножко умный. И ему от этого было скучно. Потому что ему много раз объясняли, что умный это тот, кто неоткрытый, а открытые только простофили. Что-то тут не совпадало с правдой, но что именно, Сапожникову еще понять было не дано. Для этого ему нужно было узнать женщину и понять, что для большинства из них главное не оказаться простофилей. И Сапожников тогда не знал еще, что обречен всю жизнь искать подругу-простофилю, чтобы и самому быть с ней простофилей. И он иногда сталкивался с такими, но потом с ужасом видел, как быстро они умнеют. И это приводило их к мелким тактическим выигрышам и имитации и к огромному стратегическому проигрышу всей жизни и к несчастью. А разве это правильно?
- Термосы все равно остывают, - сказала Никонова. - Вечером нальешь кипяток, а утром уже пить можно.
Учитель смотрел на Сапожникова не мигая. Сапожников испугался: - Я убрал насос, убрал честное слово, - сказал он.
Поезд остановился, и школьники начали выгружаться. Сапожников, как всегда, последний - пока слез с третьей полки, которая .для вещей, пока снова, на верх полез за чемоданом, пока в ночное окно смотрел, пока снова спустился, в вагоне уже никого не кого не осталось.
"Мальчик, побыстрей", - сказала проводница. Сапожников вылез на ночной перрон, и никто его не спросил, куда он девался. А он все равно втайне на это надеялся. Потом поезд ушел и открыл ночное поле, где стояли лошади и много саней, в которые стали грузиться школьники-вещи отдельно, школьники отдельно. Сено в ногах, звезды наверху в небе, скрип полозьев, сопение одноклассников, ветер, ветер - это они едут. А дорога все назад бежит, назад, а впереди Калязин, который тоже давно позади, все времена перепутались, ничего теперь не понять, как время течет, то быстро, то медленно, как будто у него то узкие берега со стремниною, то широкие берега с разливами, старицами и времяворотами, где кружатся щепки, все сближаясь друг с другом, чем глубже их засасывает воронка. Гиганты старшеклассники, которые уже дожидались их на станции, теперь везли на гигантских санях гигантскую елку. Впереди загалдели. Сапожников приподнялся и увидел теплые огни в освещенных воротах дома отдыха и холодные монастырские стены, которые построили для изоляции внутренней среды от внешней. Потом всех школьников разгрузили по палатам - каждый чемодан под свою кровать - и велели ничего не есть из домашнего, потому что будет праздничный новогодний ужин, а в кельях было холодно, потому что стены их были цельнокаменные и внешняя среда отнимала теплоту у внутренней. И тут, конечно, двое школьников из ихней кельи шутя подрались, чтобы согреться, а потом не шутя подрались, чтобы остыть. А третий все-таки жрал ногу от курицы, приговаривая: "Вот он, твой Калязин". Тогда Сапожников сказал, что в монастыре есть музей старого оружия и подземный ход, и это их успокоило. Они надели пионерские галстуки и пошли на праздничный ужин, потому что их туда позвали.