-- Зачем вы сотворили меня игроком? Зачем вложили вы в меня неодолимую тягу к пороку? Ответьте мне! Ответьте, хранители восьми сторон света! Индра, повели- тель дождей! Яма, бог смерти! Варуна, властитель морей! Спускайтесь на землю и дайте мне ответ!
Другие брахмины приносили богам жертвы и молили Индру, Яму, Варуну оказать милость, принять.
Но боги не снизошли до их жертв, а приняли дерзкий вызов игрока, и пришлось брахминам, смирив свою брахминскую гордыню, идти на поклон к недостойному. Трудно понять, в чем истинный смысл праведности. Жил человек недостойно, неправедно, а последним дыханием восславил бога--и все, сразу достиг освобождения от цепи рождений и смертей. Спросил однажды всевышний своих привратников Джаю и Виджаю, что бы они предпочли: соединиться с ним через семь жизней покорности его воле или через три спора с небесами. Оба выбрали второй путь. Значит, противоборство быстрей приводит к освобождению. Таким, как мы, кто каждодневными молитвами и обрядами очищает свою карму от накопившегося зла, будто кусок сандала оттирает, нужно прожить множество жизней, чтобы освободиться. Невозможно проникнуть в истинный смысл праведности. Кто знает, какие бури бушевали в душе Наранаппы? Играло, бушевало в нем пламя жизни, потом угасло.
Если бы умудрил его господь, дал бы ему силу понять! Неожиданная мысль пронзила Пранешачарию, как знамение свыше, и он затрепетал: завтра на рассвете после омовения он отправится в храм Марути и спросит бога, как же ему быть.
-- О сын бога ветра,-- скажет он,-- укажи мне правильный путь!
Пранешачария встал с легким сердцем и прошелся по комнате.
-- Как же так?-- вдруг вспомнилось ему.-- Эта молодая женщина спит на голом полу, даже без циновки!
Пранешачария сложил циновку, одеяло и подушку. Вышел на веранду.
-- Чандри!
Чандри, раздумывавшая над тем, что ей когда-то говорила мать, вздрогнула и торопливо покрыла волосы.
Пранешачария почувствовал неловкость оттого, что подошел в темноте к лежащей женщине.
-- Возьми постель,--коротко сказал он и ушел в дом.
Чандри будто дара речи лишилась.
Пранешачария остановился на пороге. Свет из комнаты падал на женскую фигуру, замершую в неловкой позе, сжавшуюся от смущения, как бутон.
Пранешачария шагнул было в комнату, но тут еще одна мысль пришла ему в голову. Он подобрал украшения, которые Чандри сорвала с себя, и снова вышел на веранду.
-- Чандри.
Чандри быстро, ожидающе приподнялась с циновки.
-- Послушай, Чандри. Твоя щедрость только запутала дело. Брахмин должен следовать истинному пути, назначенному Законом. Возьми украшения обратно. Наранаппа умер. А тебе еще жить.
Пранешачария стоял рядом с Чандри, высоко подняв Лампу. Он склонился к ней, сочувственно заглянув в ее огромные черные глаза, робко встретившие его взгляд, и опустил украшения в подставленные ладони. Потом вернулся в дом и закрыл дверь.
VII
Дасачария изнывал от голода. Он ворочался с боку на бок, мял ладонями живот, громко вздыха: "Нараяна, Нараяна..."
Проснулся его сынишка и разбудил его мать.
- Воняет, мамочка, воняет! - жаловался он.
Истерзанный муками глода, Дасачария не чуял никаких запахов, но жена принюхалась и сказала:
- И впрямь откуда-то воняет...
Она потормошила мужа
- Послушай, - зашептала женщина,- Запах этот... Сейчас жарко, это мертвец гниет... По всей аграхаре вонь...
И в этот же самый миг с улицы донессы вопль помешанной Лакшми:
- Дух! Дух Наранаппы!
Жена Дасачарии пронзительно завизжала и забилась в судорогах - по аграхаре бродил мертвец, распространяя зловоние!
Белли тоже не спалось. Она привстала с циновки. В хижине стояла кромешная тьма. Белли выбралась на воздух. Лачуга, в которой умерли муж и жена, сгорела дотла. Ветерок, налетая, ворошил пепел, выдувая из него последние искорки. В лесу мерцали светлячки. Белли потихоньку подошла к деревьям, сняла с себ набедренную повязку, с наслаждением подставив голое тело теплому ветру. Белли наловила светлячков, собирая их в тряпку, снятую с бедер. Прибежав домой со светлячками, она высыпала их на пол. Они летали по хижине, неровно освещая ее своим то разгорающимся, то меркнущим светом. Белли шарила по полу.
- Что там творится?- сос стоном спросил спросоня ее отец, когда Белли неосторожным движением коснулась его.
- Крысы!- вскрикнула Белли, наткнувшись рукой на леденяще холодную шкурку.- Дохлая крыса! Вот откуда вонь!
Она ухватила крысу за хвост и вышвырнула ее.
- Откуда они только берутся, проклятые! - злилась Белли.- Прибегают и сдыхают одна за другой, конца и краю нет!
Белли обернулась куском ткани, устроилась поудобней на циновке и заснула.
Голод колотил в животы, как в барабаны, отгоняя сон, заставляя брахминов бродить словно тени, с налитыми кровью глазами.
Они встали утром, ополоснули лица и потянулись на деревенскую площадь, понося Наранаппу за то, что он натворил в аграхаре. Дети выскакивали на веранды и во дворы, потому что в домах нечем было дышать. Женщины боялись, как бы дух Наранаппы, разгуливая по улицам, не тронул их детей, и загоняли их обратно в комнаты. Дети ревели, им раздавали шлепки и подзатыльники, затаскивали домой и запирали на ключ. Впервые деревенские двери запирались среди бела дня. Не выкладывались узоры из крашеных рисинок перед порогами, не сбрызгивались кизячной водой дворы. Казалось, будто в аграхару так и не пришел день. Все выглядело опустелым и заброшенным--как если бы в каждом доме в темном чулане было спрятано по трупу. Брахмины сидели на площади, опустив головы, не зная, что им дальше делать.
Только шкодливые дети Венкатарамана удрали из-под присмотра матери и торчали за домом, считая крыс, которые выбирались из кладовки во двор. Дети хлопали в ладоши и притопывали в такт счету, а считали они крыс, как взрослые считают мерки риса:
Раз--и--раз,
два--и--два,
три--и--три,
че-е-ты-ре,
пять -- и -- пять,
шесть -- и -- шесть,
и еще...
Мать отыскала их за домом и, размахивая метелкой, велела сейчас же идти на веранду, но дети вошли в раж.
-- Смотри, мама, смотри! Восемь! Девять, десять! Десять крыс, смотри, мама!
-- Налопались с утра, когда все вокруг от голода умирают, и теперь с ума сходите! Что это еще за выдумки--поганых крыс считать! А ну домой, пока до синяков не излупила! Домой, кому говорят! Считают крыс! Они кишмя кишат в кладовке, что рис, что чечевица -- везде полно крысиного помета!