Эта скрытая война приобретала иногда вид лопнувшего чирья, и тогда в подворотнях находили трупы с рваными ранами на груди и размозженной головой. Но как бы я ни перестраивался, старые воры всегда вызывали у меня уважение, так как они следовали второму принципу вора в законе – не предавать. И никакое объяснение не могло послужить оправданием. Хотя иногда старики казались мне наивными в своей слепой вере. Разве не глупо, считал я, пропадать по тридцать лет в тюрьмах и колониях только потому, что ты вор? Я даже знал и таких, которые вообще отказывались выходить на волю после окончания срока. Таким самопожертвованием они напоминали мне факел, который, как кое-кому казалось, будет светить молодежи, пришедшей им на смену. Так фанатики сжигали себя на площадях, чтобы дать новую жизнь красивой идее.
Многие годы такие воры были моими близкими друзьями. Лет двадцать назад я и сам был таким, как они, а если быть до конца честным, то одним из них. И только тяга узнать что-то новое заставила меня пойти своей дорогой. Только многими годами позже я понял, что все это время мне были тягостны их многочисленные обеты: безбрачия, вечного братства и все остальное. В тягость была и сама жизнь, лишенная многих благ. Конечно же, мысль о том, что воровской закон должен быть изменен, пришла ко мне намного раньше, но вот только озвучить ее я тогда не решался.
– Продолжай, – после недолгого размышления сказал я Матросу.
– Как и откуда у меня эта информация, объяснять, я думаю, не имеет смысла. Скажу только, что Граф уже несколько раз в открытую высказывался по поводу того, что тебе пора на покой и что надо давать дорогу молодым. Что ты уже одной ногой в могиле и пора бы подумать о новом смотрящем. Его окружение, конечно же, эти призывы поддерживает, но остальные пока выбрали выжидательную позицию и ждут твоего ответного хода.
– Мне нужно подумать. Граф – не тот дешевый фраер, которого можно ночью поставить на ножи за сказанное и тем самым прекратить все ненужные разговоры. За ним стоят те, кто считает так же, а открытое противостояние только обозлит администрацию и заморозит зону на какое-то время. А нам это не нужно. Ведь так, Матрос?
– Конечно, Самсон. Ты знай, я всегда буду на твоей стороне. И знай, что ты не один. Как минимум ползоны за тебя поднимется. Если честно, многие не решаются в открытую встать за Графа, поскольку знают, что он пока не коронованный и что в любой момент воровское мнение о нем может полностью измениться. А ты как-никак вор на положении.
– Спасибо за поддержку, – я хлопнул Матроса по плечу. – Для начала сделаем так. Попробуй выяснить, кто из братвы конкретно стоит за Графом и считает так же, как он. Мужики – это толпа, которую в любой момент можно будет направить по своему усмотрению, а вот авторитетные люди – совсем другое. Ну, в общем, не мне тебе объяснять, что к чему. Выясни, потом посмотрим.
– Постараюсь, Самсон. Кстати, я там тебе в барак подселил своих проверенных людей. Так, на всякий случай. Кто знает, как все сложится. Этот Граф из новых воров, поэтому можно ожидать чего угодно. Ребята подготовленные, раньше приходилось воевать, так что свое дело знают, – пояснил Матрос.
– Ладно, Матрос. Думаю, предосторожности твои не будут лишними. Сейчас разбегаемся, мне еще нужно кое с кем созвониться на воле. Будут новости – заходи в любое время.
– Добро, Самсон, – сказал напоследок Матрос, направляясь в свой барак.
Вернувшись к себе, я обнаружил, что Шаман уже замутил ужин. На тумбочке стояла чашка горячего бульона и омлет. Но сейчас мне было не до еды. Завалившись на шконку, я стал размышлять над полученной от Матроса информацией. Мне было непонятно, для чего Граф затеял всю эту бузу? Неужели ему не терпелось встать на мое место, которое, кстати, кроме него, занять не сможет никто? Понятно, что на прямой конфликт он не пойдет, потому что его просто не поймут ни здесь, ни на воле. А вот подстроить какую-нибудь подлянку, чтобы потом преподнести это как мою неспособность решать зоновские дела, он может. Мне не раз доводилось сталкиваться с подобными ситуациями, когда уважаемые и авторитетные люди шли на гадские поступки в погоне за властью или деньгами. Они в один миг забывали обо всех воровских законах и выкидывали такие коленца, что потом все удивлялись, как такое могло случиться.
Пару раз я сам оказывался тем камнем преткновения, когда занимал определенное положение в зоне. Первый раз это случилось после возвращения в зону после коронации, когда на сходке меня окрестили вором в законе. Тогда вся столовая поднялась при моем появлении, стуча посудой и колотя руками по столам. Караул, заранее предупрежденный об акции, спокойно стоял в дверях и наблюдал за происходящим. Слаще, чем это беспорядочное громыхание, для меня не было звука. Это бренчание казалось мне величественной симфонией. А когда я сел за стол, все дружно опустились вслед за мной.