Бринкли ссылается на некоторые «надежные» источники, где описывается точность японских лучников, и называет имена Вада Дайхати и Цурута Масатоки. Первый в 1686 году в Киото послал из одного конца Сандзусангэн-до (Зал тридцати трех колонн) в другой 8133 стрел. Между ним и мишенью было примерно 128 ярдов, и, устанавливая свое достижение, он стрелял от заката до заката, на протяжении 24 часов, выпуская в среднем по пять стрел в минуту. Масатоки, лучник, состоявший на службе у феодального правителя Сакаи, 19 мая 1852 года выпустил по мишени 10 050 стрел (5368 из них поразили центр мишени) на протяжении двадцати часов непрерывной стрельбы, выпуская в среднем по девять стрел в минуту (Brinkley 1, 132—33).
В пятнадцатом и шестнадцатом веках лучники стали использоваться в более широком, демократическом масштабе, то есть в качестве самостоятельных боевых подразделений. В бою отряды лучников выпускали равномерный поток стрел, стреляя поочередно, шеренга за шеренгой, в то же время неотвратимо приближаясь к врагу. Многие герои пали под этим дождем из стрел, когда они, оторвавшись от линии своих войск, бросались в атаку на монгольские орды. Более мудрые буси выезжали вперед, чтобы вызвать на поединок равного себе противника, только после того, как их лучники существенно ослабят ряды вражеских лучников, таким образом увеличив их шансы бросить свой вызов с разумного расстояния. Как указывалось ранее, появление огнестрельного оружия и его широкомасштабное использование значительно снизило стратегическое значение лука и стрел на поле боя, но оставило в неприкосновенности (или даже увеличило) их значимость в качестве национального наследия.
Церемониальная стрельба из лука появилась практически одновременно с началом боевого использования лука и стрел, и, следовательно, они имеют одну общую традицию. Священные церемонии в честь основания японской нации (одна из которых, согласно древним хроникам, состоялась при правлении императора Сэйнэй в 483 г.) включали аристократические состязания в искусстве стрельбы из лука, которые проводились на территории синтоистских часовен. Эти состязания, чьи традиции сохраняются даже сегодня в красочном представлении Ябусамэ, которое проводится ежегодно в середине сентября в Камакура и Токио, многозначительно связывают лук и стрелы с появлением расы Ямато. Другой вариант церемониального использования лука и стрел был связан с празднованием Нового года (хараи). Эти ритуальные состязания в искусстве стрельбы зародились при императорском дворе в пятом веке и проводились ежегодно на протяжении периодов Нара и Хэйан. Еще одним знаменитым обычаем было встречать появление каждого младенца в императорской семье звоном тетивы, который считался благоприятным для новорожденного.
Среди других широко распространенных церемоний можно назвать хикимэ, в ходе которой в небо выпускалась свистящая стрела с перфорированным наконечником, чтобы приветствовать появление новорожденного (тандзё-хикимэ), либо отогнать злых духов или болезнь (ягоси-хикимэ). И, наконец, до Реставрации Мэйдзи лук в качестве древнего символа принимал участие в кровавой церемонии сэппуку. Как рассказывал Сатоу в своей книге «Дипломат в Японии», когда ритуальный разрез был завершен и тело воина замирало после предсмертной агонии, нож удалялся и вперед выступал офицер с луком в руках, чтобы заслушать показания официальных свидетелей (Maloney, 29).
Лук и сегодня используется в качестве символа, например, при закрытии турниров по сумо. Эта церемония зародилась в период Эдо, и она, как и сегодня, отмечала завершение состязаний. Борцу-победителю вручали драгоценный лук, и он начинал им искусно вращать, исполняя ритуал, который назывался юмитори-сики.
Но, кроме использования лука в качестве боевого оружия или составной части ритуальных действий, он также применялся как инструмент для развития в человеке всех аспектов внутреннего единения и самоконтроля (физического, психического и в конечном счете духовного), что стало последним, самым сложным шагом в его эволюции. Эта дисциплина, известная как кюдо, основана на философских принципах буддизма и даосизма, специфическим образом интерпретированных и адаптированных к японскому менталитету различными эзотерическими школами секты Дзен, получившей широкое и безусловное признание у представителей военного сословия.