Во втором случае субъект нейтрализует агрессивную силу, текущую от него, тем, что смещается к ее источнику и создает условие потери равновесия, благодаря чему этот источник, уже ослабленный, становится уязвимым для контратаки. И в дзюдо, и в айкидо идея использования оружия противника, его силы, его стратегии для его подавления или собственной защиты является фундаментальной. В обоих методах есть интересные примеры адаптации во время поединка одного противника к другому, которые заставляют вспомнить знаменитое восточное выражение: «ехать на тигре». Из Сиама до нас дошла одна особенно образная аксиома: «Когда слон падает, не надо лезть под него, чтобы поддержать; но, когда он упадет, можно подтолкнуть его, чтобы помочь встать» (Herbert, 223).
Среди эзотерических школ боевых искусств, которые почти полностью основывали свои методологии на этом принципе, в доктрине будзюцу чаще всего упоминаются Дайто Рю (которую современные школы айкидо признают одним из промежуточных звеньев, связывающих этот боевой метод с традиционным будзюцу) и Кито Рю (которую и дзюдо и в айкидо называют в числе своих прямых и главных прародителей). Но, к несчастью, от их методологий осталось очень мало. То, что сохранилось, воплощено главным образом в мягкой пластичности формальных упражнений (ката), которые до сих пор практикуют в дзюдо и айкидо на их высших уровнях.
Атака и контратака
Какую относительную важность в будзюцу имеет стратегия атаки в сравнении со стратегией контратаки? И как принципы одностороннего и двустороннего применения влияют на эти стратегии?
По самой своей природе двусторонний принцип применения считался особенно подходящим для стратегии контратаки, поскольку она развивается рефлексивно из атаки противника. В последней субъективная координация воина, не замечающего ничего, кроме желаемой цели и полностью сосредоточенного на ее достижении, была главным выражением одностороннего принципа применения. Однако со временем, несмотря на порою мощный и пугающий эффект в боевой ситуации, односторонний принцип применения (то есть использование собственной полностью развитой субъективной координации в бою с противником), по-видимому, стал расцениваться как второстепенный по отношению к двустороннему принципу во всех вариантах его применения: ва (согласие), дзю (податливость), ай (гармония) и т. д. Основная причина здесь, очевидно, заключалась в том, что любая прямая атака делала атакующего уязвимым на каждой стадии своего развития (разумеется, за исключением прямого, фронтального удара по объекту атаки — в таком случае эта субъективная координация достигает своей цели и проходит сквозь нее со всей разрушительной силой односторонней концентрации). Но с начальной стадии развития от источника энергии и на всем пути к цели каждая атака характеризуется неизбежным расширением защитного периметра, слишком большим выплеском энергии, чтобы быть полностью защищенным или даже сохранить возможность для защиты. Это, в свою очередь, делает такую атаку (и атакующего) уязвимой для различных отвлекающих маневров, как и жестких мер пресечения. Любая атака может создать предпосылку для такого же концентрированного и хорошо рассчитанного контратакующего или защитного действия. Каждая атака содержит в себе внутреннюю слабину, которую интенсивные тренировки в субъективной координации и одностороннем применении стратегий и приемов могут минимизировать, но никогда не устранят полностью.
Контратака, с другой стороны, рассматривается многими мастерами как воплощение лучших стратегических возможностей в боевой ситуации. Она позволяет поддерживать полную концентрацию энергии вплоть до самого последнего момента, по меньшей мере еще долгое время после того, как энергия атаки выплеснется в направлении намеченной цели и станет децентрализованной. По своей природе она является несвязанной и свободной для выбора среди альтернатив, в то время как атака уже была проведена по своему, не поддающемуся изменениям курсу. Следовательно, в контратаке боец имеет возможность подобрать наиболее подходящий прием для контролирования атаки, используя присущие ей слабости. Наконец, эта стратегия оставляет намеченной жертве возможность проникнуть внутрь защитного периметра атакующего, используя его изначальное расширение, которое атака, теперь уже в стадии полного развития, неизбежно увеличила и ослабила еще больше. Более того, он может сделать это за счет собственной энергии, по-прежнему централизованной, направив ее к энергетическому центру атакующего — на самом деле, к его жизненному центру. Этот последний элемент в особенности является наиболее опасным свойством любой контратаки, которой способен, при четкой координации с огромной скоростью и концентрированной решимостью атаки, заманить атакующего в ловушку, из которой у него почти не оставалось шансов выбраться (конечно, если только атакующий не был достаточно быстр и сообразителен, чтобы провести собственную контратаку).