Эти «секретные» учения различных рю, «при близком рассмотрении которых, — по мнению Ямасита, — нельзя было найти ничего таинственного или сверхъестественного» (Yamashita, 265), судя по всему, состояли из конкретных способов или методов делать что-то в манере, отличающейся от общепринятой и поэтому «неожиданной». Выдающийся драматург, режиссер и актер средневекового театра «Но» Сэами Мотокиё (1363–1443) выразил эту фундаментальную идею наиболее ясно, когда, обсуждая основной элемент театральной постановки (кульминацию пьесы), он сказал, что самое главное — вызвать у публики эмоции, которые являются для нее неожиданными. Согласно Ямасита, эзотерическая аура таинственности и оккультных сил, типичная для любой примитивной, анимистической культуры, быстро рассеивается при близком и тщательном анализе. «Некоторые хидэн цветочной аранжировки просто объясняют конкретные способы, при помощи которых цветы долгое время могут оставаться свежими. Хидэн в фехтовании часто не более чем определенные ловкие движения меча, отобранные в результате длительного опыта как наиболее эффективные» (Yamashita, 265). Хотя существование такого большого количества секретов в японской культуре многие японские авторы объясняют тем, что «недостаток печатных прессов порождал необходимость в индивидуальном обучении, и, кроме того, учителя не получали никакой денежной выгоды, когда доверяли секреты своим ученикам» (Yamashita, 265), все же, следует добавить, что эти стратегические хидэн порой имели большое практическое значение, особенно в будзюцу, поскольку от них нередко зависела сама жизнь воина в феодальной Японии. Став всеобщим достоянием, секретные методы использования того или иного оружия в любой из специализаций боевых искусств в значительной мере утрачивали эффект неожиданности. Это, в свою очередь, предъявляло дополнительные требования к мастерству воина, когда и если он встречался в бою с противником, который владел теми же секретами и был хорошо обучен их практическому использованию.
Но следует помнить также и о том, что существовало четкое различие между ловкачом, который (подобно ниндзя) постоянно изобретал новые тактики и уловки, и мастером, способным продемонстрировать исключительную технику, стиль и эффективность даже в пределах общепринятых и самых строгих правил своей боевой специализации. Что касается последнего, то он мало думал о том, как ему перехитрить противника при помощи тайной стратегии, то есть извлечь для себя выгоду из его невежества и, следовательно, связанной с ним слабости (хотя в глазах многих грязная игра приравнивалась к хорошей стратегии). Скорее можно сказать, что настоящий мастер искренне стремился превзойти противника в том искусстве, в котором они оба достигли совершенства. Вполне естественно, те, кто исповедовал такую модель поведения, находились в меньшинстве, на что указывает обилие так называемых секретных приемов, предназначенных для того, чтобы удивить противника и победить его, застав врасплох. Это объяснялось не только тем, что по-настоящему преданные и честные люди (в западном смысле преданности личным принципам или этическим нормам, радикально отличающейся от слепой преданности господину) всегда были большой редкостью, но также и тем, что человеку могла потребоваться целая жизнь на то, чтобы овладеть всеми «физическими» и эзотерическими методами боя, в то время как, с другой стороны, вызов на смертельный поединок мог быть брошен ему неожиданно, в любой момент.
Одной из самых характерных особенностей древних систем боевой подготовки, который до сих пор сохраняется в большинстве школ, где изучают и практикуют древние боевые искусства и современные модификации будзюцу, по всей видимости, является вертикальный тип абсолютного доминирования главного инструктора или учителя над его учениками и всеми остальными инструкторами в школе. Отдавая дань времени и в соответствии с позаимствованными у западной культуры более демократичными идеями, особенно теми, что связаны с методами обучения, такие крупные институты, как Кодокан в Токио и Будоквэй в Лондоне, попытались обеспечить более коллегиальный и горизонтальный вклад в процесс обучения для лучших инструкторов дзюдо, которые, в идеале, должны принимать совместное участие в развитии своей боевой дисциплины. Время и быстрое развитие средств коммуникации, от печатной продукции до путешествий, также внесли свой вклад в значительное изменение секретного характера многих специализаций будзюцу, заставив тех, кто до сих пор придерживается полной закрытости, выглядеть печальным анахронизмом в глазах современников. Как заметил Ямасита, древняя идея «эксклюзивности» эпохи примитивных кланов, члены которых, судя по всему, были разбиты на маленькие закрытые группы подозрительных посвященных, замкнутых на самих себе, уступила место широкому восприятию «человеческой культуры» и мирового опыта, чьи бесчисленные образцы и методы «наряду с современными возможностями для печати и постоянно растущее количество книг по техническим предметам… были выставлены на дневной свет и добавлены в общую копилку знаний» (Yamashita, 265).