китайская классика (мёкё);
закон (мёхо);
каллиграфия (сёдо);
математика (сан);
композиция и риторика (мондзё, монгаку);
китайская поэзия (сигаку);
японская поэзия (кагану);
планирование и стратегия (сусай);
политическая теория (синси);
гадание (ин-ё);
календарь (коёми);
астрология (тэммон);
музыка (гагаку);
медицина и фармакология (тэнъяку).
Все эти основные предметы со временем развились в сложные академические дисциплины, на своем высшем уровне сливавшиеся, как это часто бывает, с эзотерикой, метафизикой и интуитивным мышлением. Так, например, из таблицы 9 видно, что основу предмета «китайская классика» составляли тринадцать текстов, каждый из которых сопровождался своими собственными комментариями и приложениями, составленными на основании китайских и японских источников. Экзаменаторы проверяли своих студентов-аристократов на знание всех этих текстов. Студенты могли изучать классические тексты по одному или же, чтобы иметь право претендовать на самые высокие должности, изучать их группами, представленными тремя основными сочетаниями: Малая классика (сёкё), Великая классика (дайке) и Средняя классика (тюке). Даже в те времена очень редко встречались люди, которые могли бы похвастать скрупулезным знанием всех тринадцати книг.
Таким образом, в течение большей части эпохи Хэйан основная цель образования заключалась не столько в расширении и углублении областей знания ради понимания и оценки тех бесчисленных возможностей, которые предоставляет человеку жизнь, сколько в правильном воспитании чиновников для государства, уже выбравшего одну из этих возможностей (имитацию китайской модели) и теперь неустанно заботящегося о том, чтобы сохранять и совершенствовать свою теократическую и аристократическую структуру. Традиционно одной из важнейших задач образования являлся внешний вид (катати), поскольку он визуально представлял власть и престиж. Интеллект (дзаи) требовал большей специализации, поскольку функции представителей знати, призванных на службу государственной системе, были многочисленными и разнообразными. На самом деле, отпрыски благородных семейств были сосредоточены главным образом на изучении придворных церемоний (юсоку кодзицу), ритуалов введения в должность (дзилюку), законов и теорий управления и т. д. Провинциальные аристократы имели большую склонность к изучению математики, закона, гадания, астрологии, планирования и стратегии.
В течение эпохи Хэйан на волне повышенного интереса к образованию стали появляться частные школы (как рассказывает Токиоми), предназначенные для обучения «большого количества людей». Такие школы, как «Никёин» Кибино Макиби, «Унтёин» Исо-но-ками Якацуги и собственный институт монаха Кутая[8] «Сюгэйсёин», действовали за пределами национальной системы образования, отважно пытаясь сделать для всех остальных общественных классов то, что система делала для представителей аристократии. Их существование часто находилось под угрозой, и в конечном итоге все они были закрыты. Однако эти попытки продемонстрировали центробежный и экспансивный эффекты широкого подхода к образованию и создали прецедент для периодически возобновлявшихся попыток основать центры всеобщего обучения, когда и где это было возможно.
Таким образом, в самом центре этой культуры и у ее внешних границ зрел неудержимый импульс к расширению и эксперименту, который отбрасывал искусственные ограничения и, возможно, дал толчок к началу того периода волнений и славы, который последовал сразу за эпохой Хэйан.
Воины одиннадцатого столетия были ослеплены блеском культурных достижений хэйанского периода, и хотя со временем блеск его сильно потускнел, букё еще достаточно долго сохраняли в себе следы первоначального очарования, которые проявлялись либо в нарочитом презрении к атрибутам этой культуры, либо в попытках воссоздать ее ауру (хотя и на другой основе и с другим содержанием) везде, где это было возможно.