«Негодяи разбегались во все стороны, и если они замечали парус хотя бы рыбачьей лодки, они пугались и не знали, что делать».
Ли оставалось только нанести завершающий удар, уничтожив японскую базу в Пусане. Однако Пусан оказался крепким орешком, и когда в октябре Ли послал туда большой флот, ему противостояло четыреста семьдесят японских кораблей, а также укрепления на суше. Он отошел после короткой стычки, поскольку японцев теперь трудно было выманить, и удовольствовался блокадой порта, уверенный, что если ему и не удалось спасти свою страну, то он, во всяком случае, спас Китай. Сражение при Хан-Сане заставило на неопределенное время отложить вторжение в Китай и резко изменило весь ход войны в Корее.
Вернемся теперь к Кониси Юкинага в Пхеньяне. Он вошел в город 20 июля и весь следующий месяц занимался укреплением той самой линии коммуникаций, самый южный участок которой разрушал Ли. Он построил цепь фортов от Пхеньяна до Сеула, на расстоянии одного дня пути друг от друга, и постоянно осматривал горизонт в ожидании подкрепления, которому так и не суждено было прибыть. Он горел желанием действовать, но наступление было немыслимо до прибытия свежих сил, а вести с юга с каждым днем становились все хуже. Началась энергичная партизанская война, которой руководили вожди более молодые и более способные, чем те старые генералы, которые бежали в Китай. Они нападали на японские форпосты и устраивали засады разведочным отрядам. Они заманивали отряды самураев в тупики горных долин и уничтожали их, забрасывая камнями, по ночам перерезали горло часовым. Помимо реального ущерба, который они наносили, добивая отставших от войска солдат, они изматывали врага, и людей и коней, заставляя их быть постоянно настороже и в движении, лишая их ощущения безопасности. Те регулярные корейские войска, которые еще остались, заперлись в городах и замках и отбивали все атаки японцев, которые из постоянного страха нарваться в ночи на невидимый нож чувствовали себя скорее осажденными, чем осаждающими. Курода Нагамаса потерпел неудачу, попытавшись захватить замок Юнан, а для седьмой дивизии попытка взять замок Чинчжу на юге закончилась просто катастрофой. Корейцы, казалось, вновь воодушевились. Стремительное наступление японцев разбросало их в стороны, но «тот, кто внизу, может не бояться падения». Корейцам больше нечего было терять, они могли только выиграть.
Как раз в тот момент, когда у Кореи появились более светлые перспективы и на суше и на море, в ходе войны произошел еще один драматический поворот. Наступила осень, и всегда бдительные пикеты Кониси заметили приближение отряда в пять тысяч человек. Это не могло быть долгожданное подкрепление, поскольку они шли с севера, и когда они приблизились к Пхеньяну, японцы разглядели их желтые шелковые знамена, на которых было начертано «Тай Мин» (Великая Ясность) – девиз минской династии Китая.
Китаю нелегко далось решение оказать Корее военную помощь. Китайцы были настолько удивлены быстрой капитуляцией Кореи, что заподозрили даже сговор с японцами, и только после настоятельных просьб корейцев они согласились вмешаться. Кониси на испугало появление сравнительно небольшого китайского отряда, и он приготовился его встретить. Когда китайцы подошли к Пхеньяну, они нашли городские ворота открытыми и вошли в город, в самую простую и самую опасную из всех возможных ловушек. Японцы были в каждом доме. Сперва они обстреляли китайцев из аркебуз, а затем бросились на них с мечами. Почти весь отряд был уничтожен, а кто уцелел, бежали со всех ног за Ялу.
Этот визит с севера заставил Кониси отвлечься от планов дальнейших завоеваний, и по мере того, как на смену осени пришла суровая зима, ему все больше приходилось думать об удержании завоеванных позиций. Правительство в Пекине тоже погрузилось в размышления; китайцы поняли, что Япония представляет собой большую силу. Чтобы выиграть время, был отправлен для переговоров с японцами, независимо от корейцев, посланник по имени Чжин Икэй. Его манера держаться произвела большое впечатление на Кониси. Решено было заключить перемирие, к большому облегчению как Кониси, так и китайцев. Его заключили на 50 дней, что дало необходимую отсрочку японцам, которые воспользовались ею для укрепления цепи фортов от Пхеньяна до Сеула и для борьбы с упрямыми партизанами. Китайцы тем временем формировали большую армию, чтобы вытеснить японцев с полуострова. Нет точных данных о численности этого войска: приводятся цифры от сорока до двухсот тысяч. Какова бы ни была в действительности его численность, это была хорошо вооруженная армия, еще без фитильных ружей, но с большим артиллерийским парком, главным образом с легкими полевыми орудиями, и с сильной кавалерией. В конце 1592 г. новая китайская армия выступила в поход. Продвижение через перевалы Ляо Тун проходило в столь суровых условиях, что лошади, как говорят, потели кровью. Они пересекли Ялу в разгар зимы, 27 января 1953 г., а в начале февраля подошли к стенам Пхеньяна.
Кониси встал перед выбором: рискнуть всем и принять сражение, или отступить. Он остановился на первом и, как мог, укрепил город. К северу от Пхеньяна возвышается холм, где японцы вырыли траншеи в промерзшей земле и воздвигли частокол из обледеневших стволов. Здесь они собирались задержать китайцев аркебузным огнем, а затем отступить под прикрытие городских стен. Попасть в окружение было маловероятно, поскольку к западу, югу и востоку от реки Тэдонган возвышаются горы, те самые, через которые японцы бодро перешли семь месяцев назад.
10 февраля на рассвете китайцы начали атаку по всему фронту. Японские аркебузы скосили первые ряды наступавших, но вскоре китайцы начали теснить их благодаря своему численному превосходству, и к концу следующего дня осады защитникам пришлось укрыться в стенах города, потеряв 2 000 человек на первой линии обороны. Китайский командующий Ли Чжусунь отправил к ним парламентера с предложением сдаться. Ответом ему было обезглавленное тело посланца, сброшенное со стены. Увидев, что японцы готовы сражаться до последнего и что его войска измотаны после непрерывной сорокавосьмичасовой битвы, Ли Чжусунь приказал отступить к лагерю, рассчитывая возобновить военные действия утром. Когда китайцы ушли, Кониси воспользовался передышкой, чтобы оставить город. Под покровом ночи японцы выбрались через южные ворота и по льду перешли замерзшую реку Тэдонган. Отступление было произведено мастерски, позади не осталось ничего, кроме трупов. Измотанные, со стертыми ногами, страдающие от холода и голода, некогда гордые самураи начали свой долгий путь к югу. Их задачу еще больше усложнила трусость Отомо Ёсимунэ, который был назначен комендантом следующего за Пхеньяном форта, охранявшего линии коммуникации. Узнав о приближении китайцев, он бежал, как и комендант следующего форта. Японцам пришлось двигаться маршем два дня, прежде чем они дошли до складов с провизией. В этом им никто не препятствовал, поскольку китайцы не делали попыток их преследовать, а у корейцев в тех местах не было достаточно сил для нападения. Они удовольствовались тем, что обезглавили около шестидесяти самураев, из-за усталости или болезни отставших от основной колонны.
Падение Пхеньяна было первым серьезным поражением, которое японцы потерпели на суше, и поскольку войско Кониси отступило на юг, Като Киёмаса остался в изоляции на северо-востоке. Как мы уже говорили, его усилия не пропали впустую, о чем свидетельствовало присутствие в его лагере двух царственных пленников. Окрыленный успехом китайский военачальник, который захватил Пхеньян, отправил к Като посла с составленным в высокомерном тоне предложением сдаться. Като пренебрежительно отверг его и стал еще более тщательно охранять пленников. Из чистой жестокости, просто чтобы устрашить китайского посла, он в его присутствии предал смерти пленную корейскую красавицу, привязав ее к дереву и пронзив копьем от талии до плеча. Но когда до него дошли известия об отступлении Кониси, он решил пробиваться назад через снега северной Кореи и присоединиться к своему сопернику. Его удручала необходимость принять такое решение, поскольку во время зимней кампании он успел даже пересечь реку Туанган и на короткое время зайти в Маньчжурию. В районе, контролируемом Като, корейцы действовали весьма активно и даже захватили одну крепость, что, как видно из следующего отрывка, встревожило японцев: Человек по имени Ри Чосон придумал пушку, которую он назвал «Син-тэн – рай», или «Гром-сотрясающий-небо», и своим искусством тайно доставил к стенам замка. Ее привели в действие, выстрелили по замку, и снаряд упал во дворе. Японские солдаты не были знакомы с его устройством и сбежались посмотреть, что это за странный снаряд выпустил по ним враг, когда внезапно пороховой яд взорвался с грохотом, заставившим содрогнуться небо и землю, и снаряд разлетелся на множество железных осколков, мгновенно убивших всех, в кого они попали. Более тридцати человек таким образом было убито, а кого не убило, швырнуло на землю.