Джордж размышляет примерно три секунды. Потом выкручивает рулевое колесо, и «мазда», проламываясь сквозь пластиковое ограждении, круто выруливает на встречную полосу. Гудки ревут, фары вспыхивают. Визг тормозов, запах горелой резины. Будда подпрыгивает на пассажирском сиденье, его губы сложены в блаженную улыбку, невидящие глаза созерцают дорогу на Иокогаму.
Мори – с завязанными глазами, примотанный к стулу за лодыжки и запястья – сидит и слушает. Когда не можешь двигаться и видеть, это как-то обостряет прочие чувства. Как тогда, когда он был зарыт по шею в радиоактивный песок, а сестричка лечила его «чешущийся нос». Так и теперь. Фурумото и Танитути удалились в соседнюю комнату потолковать наедине, но их бормотанье вибрирует в трубах, просачивается сквозь вентиляцию. Слух Мори никогда не был таким острым. Фурумото взволнован:
– Простой выбор: я или он. Послушайте, я не хочу, чтобы меня приговорили к смерти.
Голос Танигути звучит спокойнее:
– Не волнуйся. Ничего не доказано. Фурумото: Но когда полиция начнет разбираться… Танигути: Эта история никогда не всплывет. Есть высокопоставленные люди, которые в этом убедятся.
Снаружи, как слабоумная пчела, с жужжанием проносится одноцилиндровый мопед. Когда звук затихает, голоса уже доносятся издалека, так что Мори слышны лишь отдельные фразы.
Фурумото: Люди из национальной безопасности…
Танигути: Наверняка блефует…
Фурумото: Слишком опасно…
Танигути: Сделай то, что необходимо…
Еще пара неразборчивых реплик – и разговор затихает. Дверь закрывается, сзади приближаются спокойные шаги, потом повязка ослаблена и поднята на лоб. Танигути задумчиво смотрит на него.
– Непростое решение, – говорит Мори, оборачиваясь.
Танигути вздрагивает:
– Ты о чем?
– Я о том, что вы собираетесь сделать со мной. Непростое решение, верно?
Танигути злобно трясет головой. Он бледен, глаз у него дергается. Ему ужасно хочется выпить, думает Мори.
– Что ты здесь делаешь, Мори-сан? Зачем ты вмешался?
– Я вмешался потому, что мне заплатили. Для многих людей это достаточная причина, хотя ты, наверное, считаешь, что она заслуживает презрения.
– Презрения?
В налитых кровью глазах неуверенность. Танигути, похоже, действительно не знает, что делать. Мори говорит быстрее, громче, пытается взять ситуацию в свои руки.
– Разве ты не помнишь, что говорил мне на прошлой неделе? Вся страна свихнулась на деньгах, все продаются? Ну вот и я тоже продаюсь. Я называю это работой. По моему мнению, это достаточно безвредная деятельность. Если все сосредоточатся на том, чтоб делать деньги, мир станет лучше.
– Двадцать лет назад ты думал иначе.
– Я вырос, – кратко объясняет Мори. – А ты идешь в другую сторону, Танигути-сан.
– Что ты хочешь сказать? – серея лицом, говорит Танигути.
– Мстить влиятельным лицам за смерть Хироми – это подходит такому чокнутому молодому человеку как Фурумото. А ты бы должен понимать.
За ним, близко, слышится шум, затем следует удар в щеку, от которого стул дергается к стене. Несколько секунд Мори промаргивается, потом, как в тумане, видит перед собой Фурумото. Тот прямо-таки пляшет от ярости.
– Эти люди заслуживали наказания! – кричит он. – То, что они сделали с Хироми, – это убийство. Они продавали ей яд ради прибыли, накормили ее смертью.
Мори смотрит на Танигути, который стоит с мрачным лицом, уперев руки в бока. Тот кивает.
– Он говорит правду, Мори-сан. За год до смерти Хироми заболела. Ей поставили диагноз – малокровие, ничего серьезного, но требовалось лечение. Лекарство, которое ей прописали, было новым на рынке, но чрезвычайно популярным среди врачей. Можешь догадаться, почему оно было таким популярным?
– Не знаю. Может, потому, что оно было самым эффективным?
– Нет! Потому, что оно было самым дорогим. А значит, когда врач его выписывает, он получает огромные скидки от производителя. Можешь догадаться, почему лекарство было таким дорогим?
На этот раз у Мори есть правильная догадка, но он ничего не говорит. Он знает, что Танигути собирается ему сказать.
– Потому что цену назначила группа экспертов из министерства здравоохранения, – в бешенстве говорит Танигути.
Мори кивает. Ему не нужно говорить, что тот производитель – фармацевтическая компания «Наканиси», а группа экспертов действовала под руководством известного высшего чиновника.
– То есть, лекарство не действовало? – мягко говорит он.
– Оно действовало в два раза хуже существующих лекарств. Но дело не в этом. Были побочные эффекты, Мори-сан, – такие, которые можно было бы выявить самыми простыми клиническими тестами.
– Можно было бы выявить?
– Они манипулировали результатами, минимизировали риски. Очень простая штука, Мори-сан. Я все это выяснил потом, когда проводил расследование. За три месяца у моей дочери развилась серьезная болезнь печени, от боли она почти не могла ходить. Лечение от этой болезни раздуло бы ее тело как воздушный шар, а шансы на успех были близки к нулю.
Танигути тяжко оседает на пол. На его морщинистом лице такое страдание, будто все это случилось на прошлой неделе.
– И поэтому она убила себя?
Теперь говорит Фурумото – в его голосе больше нет злобы.
– Да, она оставила письмо. Она хотела, чтобы я запомнил ее в лучшую пору, как вишню в цвету. Вот так она и умерла, чистая и красивая, как всегда.
Танигути, безмолвный, как камень, смотрит на пол. Фурумото неслышно выходит из комнаты. Мори слышит его тяжелые шаги по складу, потом бешеный вопль, треск, а потом – такой звук, будто мяч катится по полу. Через несколько секунд Мори соображает, что это было: один из манекенов лишился головы.
Танигути не отрывает глаз от пола. Мори его не беспокоит. Время течет медленно – пять минут, десять, полчаса. Наконец Танигути поднимается и вздыхает так, будто это его последний вздох.
– Ты ничего не можешь сделать, – говорит Мори. – Ее не вернуть.
Танигути морщится, глядя на Мори.
– Я знаю, – стонет он.
Он лезет в карман брюк и достает оттуда десять сантиметров черного пластика. Направляет его на Мори, и из торца выстреливает тонкий металлический клинок. В бледной руке Танигути он выглядит до странности неуместно.
С лицом, набрякшим от напряжения, он делает шаг к Мори. Лезвие сверкает в голом неоновом свете. Мори улавливает в воздухе запах виски. Может, Танигути успел выпить, пока был в соседней комнате. Может, почувствовал, что ему скоро захочется.
Танигути заходит за стул и пропадает из поля зрения Мори.
– Похоже, ты решился, – говорит Мори, тщетно пытаясь развернуться. Веревки слишком тугие, врезаются в руки и ноги.
– Это уже не мое решение, – спокойно говорит Танигути.
Мори смотрит на дверь. Тело Фурумото заслоняет свет. Его глаза без выражения уставились на Мори.
– Ты хочешь сказать – это его решение?
– Нет. Твое.
Лезвие вгрызается в веревки. Мори дожидается, когда будет перерезана последняя. На мгновение замирает на стуле, разминая лодыжки и кисти. Потом вдруг бросается вперед, хватает руку Танигути и вырывает нож. Танигути не сопротивляется, зато Фурумото выходит вперед, покачивая бедрами в знакомой Мори боевой стойке. Танигути жестом останавливает его, затем поворачивается к Мори:
– Ну?
– Что «ну»?
– Каково твое решение?
В воздухе надолго повисает тишина. Мори переводит глаза с Танигути на Фурумото, потом снова на Танигути. Морщит лоб, будто с трудом что-то вспоминая.
– Сегодня же «Гиганты» играют с «Дельфинами» на их поле? Они же проиграли последние три игры подряд?
Фурумото смотрит с недоверием. На беспокойном лице Танигути отображаются разнообразные эмоции.