Кайдзю неустанно шагает вперёд.
Если я намерен спасти оставшуюся часть страны, у меня мало времени.
Теперь мне, в сущности, ничто не преграждает дорогу, и я могу бежать часами. Голова монстра в поле видимости постепенно становится больше. Мой ум ясен и остр, и я на бегу размышляю, как убить чудовище.
Я надеялся, что предки ниспошлют мне знак, но они до сих пор молчат. Наверное, ещё не время для их наставлений. А может, у предков их попросту нет. Что если они в такой же растерянности, как и я? Не знают, как убить это чудовище, и я бегу навстречу собственной смерти?
Ну и пусть, ведь это предназначение самурая — приносить жертвы, на которые никто больше не пойдёт. И неважно, насколько они трудны и не укладываются в рамки здравого смысла.
Я бегу дальше.
Кошкоподобные твари следуют за мной на почтительном расстоянии. Знают ли они, что я задумал? Если и знают, то не сделали ни одной попытки напасть. Лишь идут по пятам, явно ожидая, когда я допущу оплошность. Зачем утруждаться и нападать, если я, возможно, окажу им услугу и умру сам?
Путь по шее кайдзю коварен, но не такое уж большое испытание. Меня не столько волнуют подвижки земли, сколько то, что лежит впереди. Вдали маячат крупные земельные владения. Точка обзора у меня непривычная, и сложно сказать, к чьим именно приближается кайдзю, но я знаю, что случится, когда он туда доберётся. Всё живое будет раздавлено и смешано с землёй. Представляю, как ноги зверя крушат и перемешивают землю, и почти слышу испуганные вопли детей.
Шея уже пройдена, впереди виднеется вход в пещеру.
Она внизу, чистого пути к ней нет. Бросаю взгляд вперёд и вижу, как сильно зверь приблизился к городу. Земля — я всё ещё мысленно называю её землёй, хотя это голова кайдзю — под ногами движется, но я начинаю спуск. Камень под левой рукой крошится, и я срываюсь вниз. Колено задевает выступ, и нога ломается с влажным хрустом. Я заорал бы от боли, но так ударился спиной о пол пещеры, что дыхание перехватило.
Отлёживаюсь, хватая воздух, и пытаюсь превозмочь боль. Осторожно двигаю спиной. Чувствительно, однако позвоночник цел. А вот с ногой совсем другое дело. Кое-как приподнимаюсь и вижу, что она вывернута наружу под неестественным углом.
О ходьбе придётся забыть.
Поворачиваюсь спиной к стене и ползу внутрь. Пол гладкий, сломанная нога почти не подпрыгивает. Вскоре пещера начинает меняться. Земля становится не такой пологой, и по мере того, как углубляюсь в пещеру, всё ярче разгорается слабый зелёный свет.
Не знаю, сколько я провалялся без сознания. Пол пошёл под уклон, я покатился и ударил повреждённую ногу. Такой жуткой боли мне ещё не доводилось испытывать. Я не смог от неё отстраниться, хоть и самурай. А, когда пришёл в себя, увидел светящуюся зелёную комнату с гладкими, уходящими вдаль стенами. Она не пустовала. В середине сокращался огромный зелёный комок плоти. От него в стены пещеры уходили сотни мышечных жил более тёмного оттенка.
В своей жизни я убил тысячи чудовищ: демонов Они, вечно голодных духов Гаки, оживших мертвецов и прочей нечисти. Мне не понадобилось долго думать, чтобы понять: я в голове кайдзю, и этот комок плоти размерами с дом — его мозг. Можно рубить его дни напролёт, и хотя чудовищу будет больно, оно продолжит крушить всё на своём пути. Если обрезать мышечные волокна, удерживающие мозг на весу, это тоже сработает, только займёт слишком много времени.
На это ушли почти все остававшиеся силы, но я как-то подтащил себя к мозгу. Опустил веки и стал просить предков меня наставить. Ничего. Я открыл глаза и, сдерживая вопль разочарования, стиснул зубы. Если я обречён на поражение, то ради чего столько прошёл? Путь едва меня не убил, и вот я здесь, а верного способа быстро покончить с чудовищем нет.
Путь.
Эта мысль коснулась разума, подобно ласковому ветерку. Отец учил, что я не что иное, как плод того, где побывал, и решений, которые принял. Что это, если не путь?
Кто я?
Самурай.
Одним движением я вытащил катану и вонзил её кайдзю в мозг.
Вряд ли он это хоть как-то почувствовал, зато почувствовал я. Началось всё с тонкой струйки и вскоре превратилось в мощный поток. Совсем как в прошлом, когда я убивал Они, и недавно, когда вонзил клинок в живот кошки, между мной и кайдзю через катану возникла связь. Частичка моей души, заключённая в мече, соединилась с душой чудовища. Я ощущал каждое желание зверя, видел его глазами.