Вика не ожидала такой прыти, к тому моменту совсем запутавшись в выступах, курках, магазинах, компенсаторах и прикладах трофея, который к тому же оказался намного тяжелее, чем виделось на самый пессимистический взгляд, пригнув девушку, в отчаянии прижавшую к себе кусок железа, точно родное дитя, почти к самому полу, так что Максим вяло подумал — сейчас она окончательно переломиться, словно тоненькая березка, принявшая на себя удар громадного, чадящего солярой бульдозера, но девушка собралась, отступила на шаг, потеряв хорошую позицию, но выиграв мгновение времени, хватившего на то, чтобы приподнять дуло «квазимодо», наткнуться на спусковой курок и выпустить по толстяку длинную очередь свинцового серпантина, чтобы знал потом как лапать своими окороками беззащитную девчонку.
Пули в клочья разорвали костюм толстяка, резиновые подтяжки бичами свистнули в воздухе, здорово задев кого-то сзади, судя по раздавшимся воплям, пузо выпустило эффектные фонтаны крови, прямо как в старинном фильме ужасов, но это оказалось единственным ущербом, причиненным телохранителю, — вся убойная сила растеклась по чудовищным жировым складкам, пули завязли там, как в болоте, по обнажившейся коже от дымящихся дырок побежали круговые волны, толстяк почесался, набычился и продолжил движение.
Максим слышал о таких чудесах природы, но первый раз видел их в действии, поэтому в нем шевельнулось нечто похожее на любопытство, он воткнул иглу в плащ, приготовившись внимательно наблюдать за схваткой. Вика не впала в панику и не совершила ошибку, бесполезно расстреливая обойму. Она тряхнула мокрой головой, разбрызгивая капли во все стороны, удивительно точно попав в ритм так и не замолкшей музыки, выпучила глаза, оскалилась, сделавшись действительно похожей на разъяренную крысу, подалась навстречу толстяку, втиснула ему в живот пулемет, немедленно полностью утонувший в жировых складках, и титаническими усилиями сдерживая напор телохранителя, отчего на ее тощеньких руках вспухли неправдоподобно большие бицепсы, сделала первый выстрел из гранатомета.
Стойкости толстяка можно было только аплодировать — он с достоинством выдержал взрыв, разворотивший на этот раз ему весь живот, раскрывшийся словно чудовищно крупный бутон орхидеи — цвета слоновой кости с ярко-красными прожилками и крапинками, но при этом не выпустив из себя ни единого осколка, ни одного язычка пламени, лишь отрыгнув изо рта черный клубок дыма, будто Змей Горыныч, мучащийся изжогой.
Кровавый дождь окатил Вику с ног до головы, превращая не столько толстяка, сколько ее саму в жертву мафиозной разборки, но на девушку это также не произвело впечатления, она только сморгнула с длинных ресниц вязкие капельки, сплюнула, втиснула «квазимодо» в образовавшуюся яму и сделала очередной пуск.
На этот раз спина телохранителя взорвалась клочьями пиджака и рубашки, кожи и жира, осколками и огнем, разметая, словно шаром от боулинга, стоящие позади фигуры-кегли; толстяк дернулся, но все еще оставался жив, и даже насажанный на двойное дуло продолжал держаться на ногах, зыркать глазами, обильно потеть и размахивать короткими руками, пытаясь дотянуться до Вики, которой поэтому пришлось отпустить цевье, благо что пулемет-гранатомет теперь плотно застрял в теле, перехватить поудобнее приклад и немножко отступить, чтобы толстые пальцы-сосиски месили воздух как можно дальше от ее тела.
Теперь Вика оказалась недосягаема для пуль телохранителей. Если в первые мгновения они не стреляли, так как не видели что же происходит в районе живота толстяка, какого рода заминка там случилась, заставив его отступать, наступать, вздрагивать, взрываться, выпуская из спины осколочную гранату, то потом стрелять стало совсем уж бесполезно — пули застревали в этом чудовищном ходячем куске сала, метательные ножи намертво увязали в нем, а переносными мортирами и самоходными гаубицами дорогие гости запастись не удосужились.
С другой стороны Вика тоже лишилась свободы маневра и могла лишь немного ворочать в толстяке его «квазимодо», скашивая в узком растворе подвернувшихся людей, пока те не сообразили поприжиматься к стенам, повиснуть обезьянами на трубах, что выглядело бы забавно, если не обращать внимания на выпотрошенные тела тех, кому не повезло вовремя сообразить или не хватило места чтобы укрыться.
К входной двери протянулась кровавая ухабистая дорога, все стены и люди были замызганы красным, что, в общем-то, помогало им слиться с окружающей средой, а Вика прикладывала все усилия к тому, чтобы свободнее двигать пулемет в амбразуре живого дота, но тот, видимо застрял где-то между костей, сдавленный центнерами мяса и жира, и девушке оставалось лишь благодарить судьбу, что толстяк стоял, как колонна, держащая скособочившийся потолок, и если он его не удержит, то такая же кровавая дорожка, возможно более скромных размеров проляжет уже к подъемнику.
Ситуация была патовая. Противники могли сколь угодно долго стрелять друг в друга, тем более первый шок у телохранителей прошел, чудаки с компьютерными терминалами на глазах давно полегли, так и не разобравшись что же с ними случилось и почему реальный мир оказался столь отличным от мира виртуального, психологически высвободив профессионалов пистолета и кинжала от комплекса рабской зависимости от машинных данных, без которых, по мнению киборгов, нельзя и пернуть, в телохранителях взяли верх простые животные инстинкты, умное оружие с мыслящими пулями выброшено, на свет божий вынырнули обычные пистолеты и автоматы, воздух наполнился визгом рикошетов и глухими плюхами попаданий, больше, конечно, в толстяка, от чего его плечи и щеки разлохматились, а голова напоминала червивый гриб.
Вика сжалась в крошечный комочек, стреляя наобум и вздрагивая от новых фонтанов крови, выплескивающихся из появляющихся дыр на груди живого щита, но пули, на ее счастье, оставались в теле толстяка. Периодически в перестрелке наступали передышки, используемые на то, чтобы прокашляться, отплевываясь от попавших в рот частичек плоти и пороха, прочистить обгоревшие глаза от копоти, сменить обоймы, попытаться что-нибудь разглядеть в плотном дыму, бесполезно отыскивая более удобную позицию или путь к отступлению, которых не было, хотя для Вики последнее являлось бы лучшим выходом — показать, что она не будет препятствовать тому, чтобы дорогие гости после окончания официальной церемонии встречи, обмена верительными грамотами и фуршета мирно удалились в ту же дверь в которую они и вошли, — но, к ее большому сожалению, не для того устроен горячий прием — все должны остаться здесь, все до единого.
Поддерживая временные перемирия, используемые девушкой на то, чтобы смочить ладонь каплями воды со стены и протереть разгоряченное лицо, она давала им повод, крохотный шанс на то, что они смогут договориться, что они мирно разойдутся, что в пулемете рано или поздно кончатся патроны и гранаты, и поэтому дорогие гости не предпринимали особенно отчаянных и геройских деяний, на которые решаются только в безвыходной ситуации, пролагая путь к спасению исключительно собственными жизнями.
Черная королева загнала белых слонов, офицеров, пешки и скрывающегося под неизвестной пока личиной анонимного белого короля в угол доски, неторопливо скакала с клетки на клетку, огрызаясь и пугая вражеские фигуры, уклоняясь от офицерских шпаг, лошадиных копыт и крепостных орудий, однако своими, казалось бы хаотичными, действиями и ходами вырисовывая гармоничный, тонкий, неотразимый рисунок смерти. Сейчас уже было не до церемоний, когда сначала приходилось уничтожать второстепенные фигуры, а уж потом потрошить короля, сейчас не было дела и до правил, когда требовалось есть врагов по одиночке, тщательно записывая шаги и виновато улыбаясь расстроенному гроссмейстеру. Пора сделать решающий ход, смести всех и вся со своей и только своей доски. Но для этого пришлось пожертвовать собственным королем, что уже не смотрелось вопиющим нарушением правил.
Дождавшись относительной тишины, Вика уперлась босой ногой (туфли потерялись в суматохе боя) в живот толстяка, выдернула раскаленный «квазимодо» из уютной, обжитой дырки, попутно вытаскивая оттуда какие-то части человеческого организма, упитанному телохранителю не нужные; в воздухе распространился сильный запах поджаристой свининки, толстяк неправдоподобно быстро сдулся, оплыл восковой свечой, ноги его втянулись в тело, плечи расползлись широким треугольником, голова окончательно исчезла в складках жира, живот удобными ступеньками расстелился перед девушкой, и Вика мгновенно оказалась на господствующей возвышенности.