– Ноги вытирайте. Уборщиц не держим, – пробурчал недовольно Толька, выставляя на середину комнаты табуретки. – Может, почаюете. Чайник ишо горячий. Ты забелённый будешь или как? Молоко утрешнее. – Толька полез в стол за кружками.
– Ты не суетись, Анатолий Игнатич, – остановил его Сергей. – Видал у машины двое: то японец и его переводчик. Так себе, но по-японски малёха понимает. Мы его на таможне позаимствовали.
– А мне хоть на китайском. В лесу язык знать не обязательно. Там ноги нужны и голова, – съязвил Толька и расхохотался, успев ущипнуть за ногу охотоведа.
– Брось свои шуточки. После тебя неделю синяки. Человек поохотиться приехал, за медведем, а ты дурака валяешь. Серьёзный гость, вроде как репортаж о русской глубинке делать будет для своих. Чего там они про нас знают. Хорошие деньги заплатил.
– А! – махнул Толька. – Мне всё равно не достанется. Блатата всё меж собой поделит.
– Не говори так, Толя.
– Ладно-ладно. Ты поучи меня. Я что, не знаю ваших дел. Где ж я ему медведя найду, с репортажем? Ему, поди, живой нужен, интервью брать.
На Толькину брехню Мандрусов едва сдержался.
– Репортаж – не твоя забота, а медведь дохлый ему вроде как ни к чему. Ну и пещеры ледяные хотел поглядеть заодно.
– Каво я там забыл! В этой сырятине. Медведя и за деревней убить можно. Дохлятины побросать, через неделю сам придёт. Так то же ночью. А ему поди днём надо. А ты будто медведя нашего не знаешь? Он же мужиков столбовских как огня боится.
–Известное дело, конокрады да браконьры. Хороших людей поискать.
–Ага, поищи, поищи. Спасибо сказать надо. Ты в Комсомольском районе был? Мы там лес тушили как-то.
–Потушили?
–Ага. Там сопки в километр, и бурелом. Сам потух, после дождичка. Так вот, тамошние медведи сами к людям бегут.
–Да ну? Ручные… -подыграл Манзур.
–А ты думал. За летний сезон семерых съели. Вместе с корзинками.
Толька громко рассмеялся и опять схватил гармонь. Выдал несколько пассажей и вздохнул. Казаков там, паря не было. Бичьё одно. Вот медведи и обнаглели. А у нас не забалуешь. Мой пацан в седьмом классе белогрудку убил. По Ярославчихе пошёл к Петуху за куревом, от Малой Столбовки, где жид Колюня сидит сейчас, и набрёл. Собаки загнали на дерево. Ничего так, жирный был.
–Да, народ у вас охоч на кровушку.
–Зато коровы за деревней гуляют спокойно. И дети за грибами ходят куды хотять. Дак что говоришь? В ледяную ему надо? Это же такого крюка делать. А он-то откуда про Кабанье унюхал? – удивился Толька.
– Не знаю. Говорит, тебя рекомендовали. Он про тебя, может, и напишет чего. Будет тебе почёт и известность.
– На хрена мне твой почёт! – возмутился Толька. – Оно мне вот где! Меня и без того каждая собака знает. Это как лисья шкура на бычачьей шее. Всякий стянуть норовит, а потом ещё и залезть сверху. Так что ты лапшу мне на уши не вешай. Жизнью учёный Толя Козырев.
– Не лапша это Анатолий Игнатич. Точно говорю. Я же не пацан врать.
Толька улыбнулся во весь рот, однако, потом задумался.
– Я вот подумал… В деревне Козыревых, как собак нерезаных. Почему сразу я?
– Ну, ты же без работы. В день по червонцу. Плюс провизия. Можем и коня дать.
– На хрен он мне. Убежит, лови его потом по тайге. Его же кормить надо.
– Вот и договорились. – Мандрусов встал из-за стола и хлопнул Тольку по плечу.
– Тише ты! – вскрикнул тот, схватив рукой больное место.
– Чего ещё?
– Да Надюха вчера граблями наградила.
– Эх ты! Не ценишь ты свою жену. У тебя жена – редкий человек. В доме вон какой порядок. Руки – золото. Детей учит. Внуки уже. А ты с кулаками. Не пойму я вас, столбовских.
– Не твоя забота. Ладно. Давай деньги и валяй.
– Зачем тебе деньги?
– Как зачем! Продуктов каких набрать. Ты, Мандрус, глупый что ли?
– Знаем мы твои продукты. Нажрёшься! Чего доброго, глупостей наделаешь. В общем, так. Готовь одежду, ну там сапоги и всё такое, сам знаешь.
– А ружьё?
– У него своё. А тебе оно ни к чему. Это его охота. Он за всё заплатил валютой. Даже за тебя.
Толька сразу поглупел и поднял брови.
– Он что же! Купил меня?
– Да не ори ты! Нанял. Тебе же и заплатят.
– Без аванса не пойду, – Толька по-детски надул губы и отвернулся к окну.
– Чёрт с тобой. – Сергей бросил на стол четвертной и печально ухмыльнулся. – Ну всё. Пошёл собак сеном кормить.