Возникнув неожиданно из темноты закоулков институтского двора, где ютился древний одноэтажный каменный барак с длинным общим коридором, она и поведала ту самую, свою правду, проливающую свет на мою историю.
Было это после войны, когда строился второй корпус педагогического института. Тогда по улицам города колоннами и под конвоем водили пленных японских солдат. В своё время это явление породило множество самых нелепых и «страшных» историй, особенно среди детей; сейчас никому и в голову не придёт, что послевоенный Хабаровск во многом обязан своим обликом именно этим невольных людям.
Однажды к начальству строительства обратился один такой пленный офицер, который неплохо говорил по-русски. Предложение его, наверное, не могло не удивить. Знакомый с русской литературой, он предложил украсить фасад главного корпуса, построенного ещё до начала войны, памятником, и лучше всего, по его мнению, для этого подходил образ Пушкина. Этот японский военнопленный сам разработал картон и макет будущего монумента. Всё это он должен был проделать в немыслимо трудных условиях, в которых тогда находились пленные. Знакомый с технологией изготовления скульптуры, он сам активно участвовал в работе: вылепил из глины основу, обклеил бумагой, после чего глину выколотили. В результате получилось папье-маше, которое поместили в яму с опалубкой, и засыпали землёй, чтобы её не раздуло при формовке бетоном. Поразительно то, что заниматься этим он мог лишь в нерабочее время, в основном тёмное время суток, хотя, этому, вполне, могли быть и другие объяснения. Но труднее всего поверить в то обстоятельство, при котором занесённый волей судьбы военный человек, по сути, враг, не только смог проявить свои физические и духовные качества на благо другого народа, но и продемонстрировать глубокие знания и любовь к русской культуре.
Тогда, в поисках справедливости, я рассказывал эту историю всем подряд, но вместо понимания, в лучшем случае, встречал лишь равнодушие.
А ведь и правда! До чего устроен русский человек, со своей вселенской открытостью и доверчивостью, готовый приобщаться к чужой культуре, и не ценить своей. Не зная подлинной истории своего народа, он готов то последнее, что у него есть, – память о прошлом – раздать по крохам другим, в угоду своей щедрой натуры, а потом вновь приобретать, но уже втридорога.
Так и я, взволнованный историей случайного человека, не способный на критический анализ, поверивший какому-то бродяге с полуслова, готов был отдать имя и славу нашего искусства неизвестному военнопленному, кого, возможно, и в природе–то не было.
Но удивительная история эта заставила по-новому увидеть прошлое, узнать его не глазами кинематографа, а через документы и архивы, которые так не любят открывать для общего доступа. К примеру, известные скульптуры львов, что когда-то украшали вход в центральный парк культуры и отдыха в Хабаровске, а вместе с ними и те, что «лежат» неподалёку от Детского парка, тоже изготовили пленный японцы, и об этом, разумеется, не принято говорить во всеуслышание, но это исторический факт.
В то время на Дальнем Востоке было огромное количество японских военнопленных, и все они трудились, вместе с русскими людьми, поднимали разрушенную экономику страны. Очень много их умерло от голода и холода в сырых землянках и нетопленных бараках. Своих-то не щадили, а что говорить о врагах, пусть даже бывших.
Как известно, хоронили пленных солдат отдельно, и нет на дальневосточной земле города, где не было бы заброшенного японского кладбища. Память об одном таком сохранилась и в моём сознании, когда на окраине казачьего городка Вяземский, что на юге Хабаровского края, мальчишками мы ныряли с разбега в озеро, а точнее, глиняный карьер, который, как выяснялось, был устроен рядом со старым японским кладбищем. Историй, связанных с этим обстоятельством в наших детских умах было предостаточно, даже самых жутких, но одного мы тогда не понимали: что так быть не должно. Но кому было дело до проблемы захоронений, тем более, бывших врагов? Как принято говорить – время было жестоким и никого не щадило. Впрочем, оно и по сей день демонстрирует равнодушие и чёрствость народа, как будто не стало добрых людей на Руси. Но это уже другая тема.
Согласно опубликованным данным, известно, что шестьдесят тысяч военнопленных трудились на стройках края. Каждый десятый японский солдат остался в русской земле, и сколько безымянных могил она скрывает от наших глаз? Возможно, мы никогда не узнаем всей правды о тех событиях, а жизнь принуждает нас думать о будущем. Пусть каждый верит согласно своей совести и убеждениям. Видит бог, я далёк от заискивания перед нашими восточными соседями, и всё же… Эта история волнует меня, и не умирает в моей душе и памяти.