Асмик взяла свою добычу, и они пошли дальше; живые глаза девушки внимательно оглядывали верхушки башен, где по вечерам собирались голуби на ночной отдых. Шушаник была невесела, потому что впервые ее стрела не попала в цель. А лицо Асмик, наоборот, сияло от радости.
Так каждый вечер юные девушки появлялись у стен крепости и охотились за птицами. Из птиц они готовили для своей любимой царицы обед и ужин. Кормились и сами.
Вечерний сумрак постепенно сгущался, и ночной мрак скрыл наконец ужасное зрелище, которое в те дни представлял собой Артагерс. Больше не было видно разложившихся изуродованных человеческих трупов, валявшихся без погребения на улице. Теперь вырисовывалась лишь высокая женщина с факелом в руке, одиноко бродившая среди трупов. Она напоминала одну из богинь Аралез, которые некогда проходили по полям сражений после битв и, воскрешая армянских храбрецов, дарили им бессмертие. Горестным, щемящим душу взором смотрела она на несчастные жертвы и медленно шла дальше. Многие из них еще несколько дней тому назад были живы, многие были ею любимы. А теперь они валялись заброшенные, беспризорные, лишенные того единственного утешения, которое дает всякому смертному в своих объятиях сырая мать-земля. Какое печальное зрелище! Там лежит умерший младенец, прижавшись к груди матери; тут молодая девушка, увядшая, пожелтевшая, точно только что распустившийся цветок, подкошенный неумолимой рукой жнеца. Ужасна была эта жатва, беспощадная жатва бездушного бога смерти.
Женщина продолжала идти. При ярком свете факела на ее прекрасном лице отражалась безутешная скорбь матери, потерявшей дорогих детей. Да, она лишилась всего, хоть и сохранила крепость благородного духа, силу своей железной воли.
Она все шла и шла, а ее длинная легкая одежда волочилась по неровной мостовой, нарушая ночную тишину тихим мелодичным шелестом. Вот она миновала узкие кривые улицы и быстрыми шагами направилась к двум высоким башням, которые, как два гиганта, стояли по обеим сторонам главных ворот крепости. Войдя в одну из них, она по извилистой лестнице стала подниматься наверх. Свет факела нарушил ночной покой летучих мышей, стаями сидевших в темных расщелинах этого древнего здания. Вмиг, как темная туча, они поднялись в высокую пустоту башни и наполнили глухие своды шумом своих крыльев. Взлетая, они задевали лицо женщины своими холодными крыльями, но она даже не замечала этого, озабоченная мыслью, как бы не погас ее факел от их полета.
Поднявшись на самый верх башни, она с особым старанием зажгла огнем от факела расставленные там фонари и поставила их на узкие окна. Покончив с этим, она быстро спустилась вниз и подошла к железным воротам крепости; внимательно осмотрела тяжелые замки, проверила крепкие засовы, потрогала массивные задвижки. Все было на месте, все было в порядке, не хватало лишь стражи. Так она обошла остальные башни.
На башнях ей кое-где встречались ночные караульные; они лежали на голом полу, прижав копья к груди. Эти всегда бодрые стражи, целыми часами с высот наблюдательных пунктов следившие за окрестностями, теперь спали вечным сном. Злая смерть настигла их на посту…
Так каждую ночь одиноко появлялась с факелом в руке эта высокая красивая женщина и зажигала фонари на башнях, глядевших на лагерь осаждавшего крепость врага. Она хотела показать врагу, что в крепости все живы и ничего не изменилось.
Эта женщина, блуждавшая по ночам, была царица Армении, прекрасноглазая Парандзем. Она оказалась теперь единственным владельцем и неусыпным стражем тихой, безлюдной крепости и величием своей души как бы заполняла его зияющую пустоту.
Почти в то же самое время, когда царица с факелом в руке обходила пустынную крепость и с тревожным сердцем многократно проверяла затворы ворот, убеждаясь в их прочности, именно в эту самую минуту в крепости появился еще один наблюдатель. Он проник извне, через один из тех потайных ходов, о которых знала лишь царица, так как возможность сообщения с внешним миром сохранялась в великой тайне.
Человек этот был крупного телосложения. В своем нелепом одеянии, широкие складки которого, развеваясь, спускались до ног, он казался мрачным, огромным демоном, который даже среди ночного мрака выделялся своим черным силуэтом. Длинный меч, висевший у пояса и волочившийся по земле, он придерживал рукою, чтобы не производить шума. А под одеждой на бедре висел обоюдоострый кинжал. Ночной мрак скрывал его страшное, обезображенное оспой лицо, кожа которого была кирпичного цвета и походила на пористую губку. На безволосых и сильно развитых челюстях торчало лишь несколько волосков. Свирепые глаза поблескивали самодовольной дьявольской радостью. Он издали увидел царицу с факелом в руке и сейчас же ее узнал. Злая усмешка искривила его распухшие губы. Он остановился в темноте, дав царице пройти. Затем, крадучись, пошел за нею.