— Нет, мне и отсюда видно, — отказался опечаленный молодой князь.
— А оттуда пошли бы к Меружану. Я уже говорил тебе, что мы приглашены к нему сегодня на обед.
— Да, я помню… но ведь еще рано: Меружан занят своим костром. Пусть кончит, а я приду позднее. По правде говоря, мои глаза не выносят огня.
— В особенности огня от пергамента… — прибавил старый Арбак, многозначительно качая головой.
Отец, заметив упорство сына и услышав язвительное замечание старика, не настаивал; он вышел из палатки и направился к костру. Юноша Артавазд, все еще стоявший у входа в палатку, побежал за ним.
— Я пойду с тобой, дядя Ваган, я не боюсь огня, — сказал он, — я даже люблю огонь.
Самвел и старый Арбак остались в палатке.
— Как видишь, пергаменты жгут, дорогой Арбак, — обратился Самвел к старику. — Предают огню священные свитки наших разрушенных храмов! Сжигают наши церковные книги и нашу письменность, чтобы превратить нас в персов. А мой отец отправился поглядеть, на это зрелище, пошел поразвлечься злодеянием…
И действительно, горевший костер состоял из церковных книг. Это были книги, похищенные из тех церквей и монастырей, которые разрушил и сжег Меружан. Ради исполнения горячих желаний царя царей Персии он разгромил христианские храмы, чтобы на их месте создать капища. В угоду горячим желаниям царя царей Персии он уничтожал теперь армянские рукописи, дабы, заменить, их персидскими религиозными книгами, чтобы армяне читали по-персидски, молились по-персидски и выражали, свои чувства по-персидски.
Самвел знал обо всех этих заранее намеченных хитросплетениях, а теперь своими глазами видел те беспощадные действия, которые должны были облегчить осуществление вероломных целей персидского царя царей. Духовенство уводили в плен, чтобы оставить без руководителей церковь и верующих, чтобы легче было истязать христианский люд. Сжигали церковные книги, чтобы уничтожить религию.
Чаща терпения Самвела переполнилась; он обратился к старику:
— Дорогой Арбак, надо что-то предпринять сейчас же… Время дорого. Опусти занавесу шатра и оставь меня одного. Если кто спросит обо мне, скажи, что у меня болит голова и я сплю. А через час пришлешь ко мне Малхаса.
Старик встал с тяжелым сердцем, опустил занавеси и тут же вышел.
Самвел некоторое время оставался в молчаливом раздумье. Его нежные чувства, его исключительно доброе сердце господствовали над его холодным рассудком. Несколько раз брал он в руки лист пергамента, собираясь писать, и снова бросал. Он приложил руку к своему лбу, горячему, точно в лихорадке. Он старался собраться с мыслями, рассеять тот мрак, ту неясность, которыми было охвачено его сознание. Он встал и немного откинул занавес, чтобы было светлее. Снова сел, взял лист пергамента и перо. Начал медленно писать, обдумывая каждое слово. От ясности изложения этого письма зависело достижение заветной цели, которую он давно уже вынашивал в своем сердце. Одни неверный шаг мог все погубить. Его цель была настолько же велика, насколько и опасна. И именно от достижения этой цели зависало успокоение его совести и счастье его родины. Окончив первое письмо, Самвел принялся за второе. Когда явился Малхас, письма были уже готовы. Самвел обратился к нему с вопросом:
— Ты знаком, Малхас, с дорогами, что тянутся по правому берегу Аракса?
— Знаком, — ответил всегда готовый к услугам Малхас. — Но там несколько дорог; о которой из них спрашивает мой господин?
— О той, что идет прямо по берегу реки до Астхапатского прохода.
— Знаю. Это самая плохая дорога и самая опасная. Она тянется то по берегу реки, то по крутым скалам, а то по узким ущельям и никогда не отрывается от течения реки.
— Я говорю именно об этой дороге. Вот возьми эти письма и отправляйся сперва в Еринджак. Оттуда по речке Еринджак дойдешь до узкого ущелья, ведущего к мосту у Джуги. По этому мосту перейдешь через Аракс. Затем пойдешь по той извилистой дороге, о которой мы сейчас говорили, и которая приведет тебя к монастырю Нахавыка, а оттуда уже недалеко и до Астхапатского прохода; там моста нет, придется переправиться через реку на бурдючных плотах.
Малхас весело взял письма и спросил:
— Прикажешь, князь, сейчас же пуститься в путь?
— Нет, подожди когда стемнеет, чтобы никто не заметил твоего ухода.
— Сам сатана даже не заметит, — уверенно ответил Малхас. — Но куда доставить эти письма и кому вручить?
— Неподалеку от монастыря Нахавыка, у подножья горы Махарт ты встретишь сидящего на скале монаха. Отдай ему одно из этих писем.