— Артавазд, держись дальше! Так нельзя!.. — крикнул ему Меружан, с особым интересом наблюдавший за борьбой юноши и свирепого зверя.
— Это что? — ответил Артавазд с обычным хвастовством. — Я однажды в лесах Бзнуника убил медведя…
Меружан поверил, но все же приказал персидским юношам помочь юному охотнику.
— Не надо, умоляю! — крикнул Артавазд весьма настойчиво. — Вели, чтобы мне не мешали. Я один прикончу зверя. Он мой, ведь я его нашел в топях камыша.
Меружан приказал не вмешиваться. Артавазд обратился к старику Арбаку:
— Дай мне твоего коня, дорогой Арбак! Мой пуглив, а твой конь стар и опытен, как ты.
Старик с неудовольствием слез с коня.
— Если бы не твой язык, голову твою унесли бы вороны.
Артавазд не обратил внимания на злую насмешку Арбака, вмиг вскочил на его коня, а своего отдал ему. В это время вепрь, попавший в ловушку, рыча и хлопая большими ушами, перебегал с места на место; он искал выхода, но со всех сторон встречал цепь персидских юношей. Артавазд стал гоняться за вепрем. Болотное страшилище то и дело направляло на коня Артавазда страшные клыки, но Артавазд всякий раз поражал его сильными ударами копья. Вскоре он заметил, что его удары не причиняют вепрю никакого вреда. Это его разозлило. Но еще более разозлился юноша, когда услыхал, как персидские юноши над ним подсмеиваются.
— Милый Арбак, — обратился он к старику с новой просьбой, — умоляю, дай мне твое копье; мое очень легкое и тонкое, боюсь, что оно сломается.
— Возьми, дорогой Артавазд, — добродушно сказал старик, — возьми мое копье, но вот рук своих я дать тебе не могу.
Меружан пояснил скрытую усмешку старика:
— Чтобы владеть копьем Арбака, надо иметь его крепкие руки, Артавазд.
— Да ведь и я не из мелких зверей, — ответил Артавазд, глядя в лицо Меружану с вызывающей самоуверенностью.
Хвастовство юноши вызвало на этот раз глубокую радость Арбака, который с удовольствием обменялся с ним копьями.
Копье действительно было несколько велико и тяжеловато для слабых рук Артавазда, но он знал, как нужно с ним обращаться, сидя на коне. Он присоединил к силе своих молодых рук огромную силу своего коня. Не теряя времени, Артавазд взял под мышку правой руки древко длинного копья и, держа его наперевес острием вперед, пришпорил изо всей силы коня и погнал его на вепря. Стремительный напор сильной лошади был вполне достаточен для того, чтобы копье вонзилось в бок вепря и пронзило его насквозь.
— Так было легко пронзить зверя, — смеясь закричали персидские юноши, — но посмотрим теперь, как ты вытащишь копье!
Артавазд круто повернул коня, конь рванулся и легко извлек копье, а огромный вепрь остался лежать на земле.
Со всех сторон раздались крики одобрения. Артавазд бросил добычу, которую слуги немедленно поволокли к палаткам, а сам подъехал к группе зрителей. Прекрасное лицо его сияло от радости. Он вернул старику Арбаку коня и копье, прошептав ему на ухо:
— Спасибо тебе за твою доброту, дорогой Арбак, иначе эти персидские щенки засмеяли бы меня.
Так продолжалась охота, в то время как Самвел вместе с отцом сидели на берегу острова. Самвел молча смотрел на красный поток Аракса, который нежными волнами ударялся о песчаные берега. Вода казалась похожей на алую кровь. Отец рассказывал ему о своих планах и намерениях, конечно, в той мере, в какой мог доверять сыну. Рассказал, что когда «с божьей помощью» они доставят пленных армян и евреев в Тизбон и когда он сам будет иметь счастье еще раз удостоиться милостивой награды царя Шапуха, они вместе с Меружаном вернутся в Армению, и здесь в качестве спарапета всей Армении он займется организацией находящихся под его началом армянских войск. Рассказал о том, какую форму намерен придать Меружан новому, им созданному государству. Он очень злобно говорил о «злодеяниях» и «безнравственности» Аршакидов и, увлеченный успехами Меружана, выражал свою глубокую радость по поводу того, что наконец-то они освободятся от невыносимого ига Аршакидов и что Армения под мощным скипетром Меружана вновь обретет мир и спокойствие. Самвел слушал молча. Слова отца, точно отравленные стрелы, вонзались в его опечаленное сердце.