— Посланные вернулись?
— Вернулись, — мрачно ответил Хайр Мардпет. — Князя Мамиконяна не нашли, о нем все еще нет никаких известий. Тела же убитых доставлены в лагерь.
Когда в стане узнали о случившемся на Княжем острове, то немедленно ночью отправили на помощь несколько быстроходных конных отрядов. Но они добрались лишь тогда, когда все уже было кончено. На рассвете они обыскали весь остров, нашли тела убитых и несколько человек раненых. Тело Вагана Мамиконяна нашли на месте убийства и вместе с остальными доставили в лагерь. Но Хайр Мардпет скрыл это от больного, чтобы не огорчать его.
— Это меня очень удивляет, — сказал больной, — Если сын завлек отца и поднял на него свою изменническую руку, в чем я не сомневаюсь, то, по крайней мере, должны были обнаружить тело убитого.
— Все это произошло у берегов Аракса, — заметил один из лекарей. — Отчего не предположить, что отцеубийца бросил труп отца в волны Аракса, чтобы скрыть свое преступление.
— Нет, такой безжалостности Самвел не допустил бы, — сказал больной, — он способен убить, но не надругаться над трупом отца.
— И я того же мнения, — Сказал Хайр Мардпет. — Самвел, этот благонравный и меланхоличный юноша, строг и великодушен, как его отец. Из персидских юношей не тронут ни один. С мальчиками он не захотел биться. Сами юноши мне рассказывали, что когда люди Самвела, как звери, разбрелись по острову, убивая наповал каждого встречного, мальчикам они предоставили возможность бежать.
— Вызывает недоумение то, что не найдена лошадь убитого, — заметил полководец Карен.
— В этом нет ничего удивительного, — ответил Хайр Мардпет. — Быть может, кто-нибудь из людей Самвела во время общего смятения сел на нее и ускакал.
— Весьма возможно, — сказал полководец Карен. — Со мной случилось то же самое. Никогда, ни в одной войне я не терял своего коня, а на этом острове потерял. Можете себе представить, как? Мне встретился дядька Самвела, это вероломный старик, которого зовут Арбак. С неожиданной дерзостью он напал на меня и ударом копья убил коня. Я оказался пешим. Мне оставалось только одно — выбить его из седла и воспользоваться его лошадью. Но он с такой яростью единоборствовал со мной, что, только отправившись на тот свет, оставил мне своего коня.
Карен стал подробно описывать свое единоборство с Арбаком. В его рассказе, кроме бесстыдного вранья, значительное, место было уделено самохвальству. Каким обманным способом ему удалось захватить лошадь старого Арбака, читателю уже известно. Возвращение Карена в стан на чужом коне было достаточным доказательством того, что он в этой схватке не проявил никакой доблести.
Больной не слушал. Голова его, возбужденная лихорадочным жаром, в эту минуту была занята мыслью об исчезновении князя Мамиконяна, вызывавшем разные предположения. Хайр Мардпет, скрыв от Меружана известие о том, что Ваган убит и его тело находилось уже в стане, не только не облегчил состояние больного полководца, но, наоборот, вызвал в нем ряд тяжелых размышлений. А вдруг сын сумел склонить на свою сторону отца и оба они вместе бежали? Каковы были бы последствия такого бегства, если бы это было верно? Неужели князь Мамиконян мог оказаться таким низким изменником, после того, как связал себя крепкой, нерушимой клятвой? Неужели он изменил своему другу и сподвижнику?..
Пока Меружан был охвачен такими размышлениями, полководец Карен стал упрекать присутствующих в том, что они совершили большую ошибку, оставив стан и отправившись на охоту, несмотря на предупреждение магов, которые советовали им не трогаться с места. Предсказание сбылось, и они, отправившись на Княжий остров, попали в ловушку.
— Ошибка — это еще полбеды, полководец, — добавил Хайр Мардпет. — Хуже то, что нас сумели обмануть мальчишки. В этом смешная сторона дела.
Больной заволновался.
— Мальчики нам не чужие, Хайр Мардпет, мальчики наши родичи, сказал он разгневанным тоном, — Ты бы сам с радостью отправился с ними на охоту, если бы тебя пригласили. Но мы не пожелали обременять твоим присутствием предстоящее нам развлечение.
Ответ был довольно строг. В другое время, быть может, надменный евнух не стерпел бы таких слов. Но на этот раз он пощадил больного, который тотчас же отвернулся и уже больше не глядел на него.
Пока в голубом шатре Меружана велись такие тягостные разговоры и никто из собеседников не знал — порицать ли товарища или утешать его, пока все присутствующие в шатре пребывали в состоянии какого-то тяжелого уныния, — да, именно в это время вдали от стана, на одном из холмов города вдруг поднялся длинный шест с развевающимся на нем разноцветным знаменем. В стане еще не заметили этого, хотя утренняя мгла уже рассеялась и вся окрестность утопала и ярких лучах солнца. От утреннего нежного зефира знамя переливалось всеми цветами радуги и, точно злой дух, раскрывший свои цветные крылья, стремилось взлететь, низринувшись с высоты на стан, и, наведя на него ужас, уничтожить его.