Чтобы провести опознание с их участием, необходимо было решить несколько важных вопросов. Во-первых, опознаваемые не должны были видеть лица малолетних девочек — этого требовали интересы безопасности последних. Во-вторых, надо было свести к минимуму все различия в одежде опознаваемых, чтобы исключить всякую возможность ошибки из-за переключения внимания детей на отдельные детали.
В здании таганрогского УВД подготовили специальную комнату, перегороженную стеклом особого свойства, прозрачным лишь с одной стороны. То есть дети могли видеть Сидляра и статистов, а те их — нет.
Кроме того, закупили для всех участников мероприятия одинаковые лыжные костюмы и белые халаты, не скрывающие роста и телосложения. Тем самым был создан эффект «абсолютной похожести» и будущие адвокаты подозреваемого были лишены возможности заявить о какой-либо предвзятости и необъективности.
Аня Васильева долго разглядывала через стекло десятерых взрослых мужчин в абсолютно одинаковой одежде. Ей разъяснили — спешить не стоит, главное — не ошибиться и узнать того, кто выдавал себя за режиссера. Сказали, что она имеет право поднять любого из этих десяти и предложить ему совершить те самые движения, которые совершал человек, в чьей машине она сидела 20 мая 2007 года. Можно попросить его подойти к стеклу вплотную и тщательно разглядеть черты лица — ведь он все равно не увидит девочку.
После раздумий Аня предложила номеру 2 пройти по комнате сначала в одну сторону, потом в другую. Развернуться к ней лицом, подойти к стеклу и произнести несколько фраз. Затем подтвердила, что именно этот мужчина уговаривал ее стать кинозвездой. Вот он — фальшивый «Федор Бондарчук».
Остался всего один свидетель — малолетняя Наталья Сосновских. И тут в этом спектакле настала кульминация. Сидляр, прекрасно осознавая, что против таких аргументов трудно что-то придумать, даже с его изощренным умом, вдруг бросается навзничь на пол перед входом в кабинет, где проводилось опознание, упирается руками и ногами, проклинает всех и вся. В общем, устроил настоящую истерику с одной целью — сорвать это следственное действие. Но было уже поздно. Все свидетели, как я уже сказал, опознали его, все эти действия были запротоколированы и засняты на видео, в том числе и сама истерика Сидляра. Это, кстати, дало следователю основания провести опознание с Натальей Сосновских по фотографиям. Это тоже подтвердило версию следствия. Девочка опознала Сидляра.
Итак, результат получен, причем стопроцентный. Казалось бы, можно было направить дело в суд. Но он все-таки решил, что пока это слишком рискованно. Ведь у обвиняемого будет право выбрать суд с участием коллегии присяжных, и он наверняка им воспользуется. Значит, его судьбу будут решать не профессиональные судьи, а обычные люди, для которых эмоции могут оказаться важнее доводов рассудка.
Результат получен, причем стопроцентный. Казалось бы, можно было направить дело в суд. Но он все-таки решил, что пока это слишком рискованно.
Поэтому следователь не стал успокаиваться, а поставил перед собой следующую задачу — разрешить все спорные вопросы по поводу несоответствия генетического кода, телефонных звонков во время убийства, несовпадения автомобилей, в которых видели Сидляра. Сам же Валерий Сидляр был арестован и отправился в камеру следственного изолятора. Расследование вышло на качественно новый этап.
На дворе был июнь 2011 года. С момента убийства Альбины Худяковой и Наташи Соболевской минуло ровно четыре года и всего год с того момента, когда за дело взялся Валерий Хомицкий.
Итак, Валерий Сидляр в камере. На первом допросе он категорически отказывается от дачи показаний, изображая невинно пострадавшего, ложно обвиненного. Но, проанализировав сложившуюся ситуацию и все продумав, уже через день он обращается к следователю с заявлением: «Прошу меня допросить, я все подробно вспомнил, у меня есть алиби, я готов доказать, что полностью невиновен». Просьбу, разумеется, удовлетворили.
И тут следователю пришлось в полной мере ощутить, что напротив него сидит невероятно хитрый противник, соперник, продумывающий каждый свой шаг, каждое слово и способный заранее просчитать возможные ходы следствия. Все дальнейшее общение следователя с обвиняемым стало напряженным поединком, состязанием умов и характеров, в котором обе стороны выкладывались до конца, не жалея ни сил, ни времени, ни нервов.
Все дальнейшее общение следователя с обвиняемым стало напряженным поединком, состязанием умов и характеров, в котором обе стороны выкладывались до конца, не жалея ни сил, ни времени, ни нервов.