Точно так же и ЕГЭ надо преобразовать в систему проверки понимания (даже не знания, а именно — понимания) этих общих закономерностей. Как это сделать — уже вопрос чистой техники. Могу сказать, что в интеллектуальных играх, где я давно и с удовольствием участвую, отработано очень много приёмов, принуждающих ради ответа на конкретный вопрос вспоминать общие принципы и правила, а не судорожно искать разрозненные факты.
Когда мы восстановим — а ещё лучше усилим и усовершенствуем — ориентацию школы на преподавание закономерностей, насыщенность учебной программы не будет оборачиваться нехваткой сил и времени для её освоения. Потому что опять же — усвоить некий единый принцип и научиться его применять несравненно проще, чем запоминать факты, объясняемые этим принципом. Более того — факты в этом случае будут запоминаться сами собой, именно потому что будут не только в природе, но и в сознании связаны с этим принципом.
Итак, проблемы нашего обучения — это прежде всего проблемы нашего понимания мира. Пока мы не научимся новому пониманию, пока не осознаем и не ощутим в полной мере единство мира, мы и сами будем путаться в реальности, и дети наши будут тратить десятилетие на тупую зубрёжку, не дающую ничего в жизни. Тогда как знание принципов, в отличие от знания фактов, действительно может пригодиться в любых жизненных обстоятельствах.
Кстати, я сам знаю намного меньше фактов, чем принято считать. Основную часть ответов на вопросы интеллектуальных игр можно вывести, прилагая к совершенно общеизвестным знаниям некоторые общие принципы, чем я, собственно, на экране и в спортивных турнирах и занимаюсь. Чего и вам желаю.
На все руки физик
Несколько слов о моей профессиональной подготовке.
Я закончил теплофизический факультет Одесского технологического института холодильной промышленности, сейчас названного Одесской государственной академией холода. Как известно, после теплофизического факультета человек может заниматься чем угодно — разумеется, кроме теплофизики.
Эго ни в коей мере не шутка. Спрос на профессиональных теплофизиков довольно мал. Скажем, в узкой специальности моего отца — составлении уравнений состояния веществ — в мире работает примерно человек сто. Кто-то приходит, кто-то уходит, но в целом этих ста человек хватает, чтобы составлять уравнения состояния всех веществ, почему-либо заинтересовавших науку и технику. Кстати, мой отец по меньшей мере с тысяча девятьсот шестьдесят пятого года в первой десятке этой сотни. Так что мне есть на кого глядеть снизу вверх, есть кому завидовать, есть к кому тянуться. На мой взгляд, это очень хорошо, ибо, когда тянешься за другими, сам быстрее растёшь.
Итак, теплофизиков нужно немного, а готовить приходится многих, и по чисто техническим причинам. При нынешней организации обучения невозможно создать факультет, где на каждом курсе всего пять-шесть человек. Кроме того, хочется иметь выбор, чтобы в эту науку шли по возможности лучшие.
Вдобавок довольно многие приходят в теплофизику из смежных специальностей. Мой отец начинал с судовых двигателей. А дальше — эволюция: двигатели внутреннего сгорания — рабочие процессы двигателей внутреннего сгорания — свойства веществ, участвующих в рабочих процессах, — свойства веществ вообще — уравнения, описывающие эти свойства, — методы составления уравнения состояния — компьютерные методы составления уравнения состояния. Я потом, когда стал программистом, сказал, что всего лишь проделал следующий шаг той же самой эволюции. Он подумал, согласился со мной, перестал огорчаться тому, что я стал не теплофизиком, а программистом.
На моём курсе было ровно пятьдесят студентов, и все мы чётко понимали: по специальности пойдут работать в лучшем случае человек десять, а то и пять-шесть. Так и вышло. Если не ошибаюсь, как раз шесть человек после института занялись собственно теплофизическими работами. Поэтому теплофизикой после теплофизического факультета заняться практически невозможно.