Мало кто из посредников готов выискивать штучный товар, а потом под него искать столь же штучного потребителя. Ориентироваться на массовую — значит, стандартную — аудиторию не только проще, но и выгоднее: неизбежные накладные расходы раскладываются на большее число продаж.
Сейчас постепенно формируются технические средства (вроде поисковых систем в Интернете), позволяющие производителю и потребителю напрямую находить друг друга, выяснять возможности и потребности. Надеюсь, сложится новый рынок, где — как в древние времена искусных мастеров и тонких ценителей — источником богатства станет разнообразие.
Диктатура же посредников — это диктатура посредственности.
Ошибка в ДНК
Кому опасны генно-модифицированные продукты
Наш закон велит указывать на любом продовольствии сведения о содержании генно-модифицированного сырья, если оно превышает один процент. Многим и этого мало. Так, правительство Москвы предлагает отмечать любое ненулевое содержание. Это затронет всю нашу еду — так, сою без генных модификаций давно не выращивают практически нигде в мире.
Коммерсанты саботируют норматив. Ведь запуганный эколожескими воплями народ боится «пищи зомби». Но юристы, чуя поживу, могут добить коммерцию — и люди будут шарахаться от любой расфасованной пищи.
А есть ли от чего шарахаться?
Вся наша еда (кроме разве что охотничьей добычи да сбора дичков) сделана из культурных сортов растений и животных. Эти сорта — плод многолетнего (а то и многовекового) отбора результатов мутаций, скрещивания разных образцов для выделения оптимальных сочетаний мутаций и прочих манипуляций над генами, постоянно модифицируемыми самой природой. Генные технологии отличаются от классической селекции лишь тем, что нужные гены можно взять не только от организмов, скрещивающихся естественным путём.
Добыть из полярной рыбы ген природного антифриза и включить его в томат, чтобы новый сорт стал устойчив к заморозкам — задача сложная: надо разобраться, какой из многих тысяч генов отвечает именно за морозостойкость. Но от классики отличие только одно: не нужны миллионы неудачных проб и ошибок. Поэтому нынешние способы несравненно быстрее — значит, дешевле — старых. И при этом ничуть не опаснее, ибо основаны на старых принципах.
В новой работе и ошибки случаются новые. Однажды в сою — бедную аминокислотой метионином — ввели из бразильского ореха ген, ответственный за выработку белка, содержащего очень много метионина. Но как раз этот белок вызывает у некоторых людей сильную аллергию. В чистом виде бразильский орех продаётся свободно: те, кто склонен к аллергии, просто избегают его. Да и природная соя — аллерген покруче бразильского ореха — потребляется — в чистом виде или в добавках к другой пище — большей частью человечества. Этот сорт сои был вообще кормовой. Но производители побоялись, что её по ошибке употребят в еде для людей, и сняли с производства. С тех пор изменены правила генных манипуляций: гены, связанные с веществами, потенциально вредными для человека, вовсе нельзя переносить во что-то съедобное (для человека или даже для животных).
Был и один несчастный случай. Аминокислоту триптофан, выработанную модифицированными бактериями, плохо очистили от питательного бульона для бактерий — и несколько человек, из-за редкой мутации чувствительных к одной из примесей в бульоне, заболели. Технологию очистки усовершенствовали.
Как видим, результаты генных технологий проверяются несравненно жёстче продуктов классической селекции. Если бы Лев Платонович Симиренко в конце девятнадцатого века вынужден был проходить нынешние тесты, любимый мною сорт яблок мог вовсе не поступить в продажу: слишком кислый, да и хранится подозрительно долго — уж нет ли в нём чего-то бактерицидного?
Во многих естественных продуктах есть явно опасные вещества. Так, каждый тысячный европеец плохо переваривает белок глиадин, содержащийся почти во всех злаках (кроме гречихи, кукурузы и риса). Без генной инженерии подобные опасности не устранить.
Абсолютной безопасности не даст никакая проверка: люди ухитряются давиться сливовыми косточками — косточки генно-модифицированной сливы сработают ничуть не хуже. Но модификации ничем не опаснее «природных» — то есть выведенных привычной нам селекцией — пород и сортов.