Тынэна вспыхнула и потупилась. Добрый великан Пичвучин, видно, решил, что дальше уже обойдутся без него.
Виктор тоже не находил больше слов. Наконец он решительно поднялся и приложил по-военному руку к козырьку:
— Очень рад был встретиться с вами еще раз!
— Я тоже, — Тынэна сказала то, что думала и чувствовала.
— Ну, мне пора на корабль, — сказал Виктор.
— Большое спасибо за краску.
Виктор замешкался в дверях, хотел, видно, еще что-то сказать, но только бросил на ходу:
— Краску перед употреблением надо хорошенько помешать.
Тынэна с полчаса неподвижно сидела у окна, смотрела на пожелтевший склон холма и думала, что надо было как-то иначе встретить моряка, ну хоть чаю ему предложить.
Тынэна накинула на плечи пальто и выбежала из комнаты.
Холодная галька больно била по ногам, но Тынэна не замечала ее и бежала на берег.
Южный ветер пригладил прибой, а дальше барашками белело неспокойное море. Среди поднявшихся волн, вперегонки с ними, вдаль уходил корабль. Если как следует приглядеться, на мостике еще можно было различить фигуру капитана…
Тынэна опустилась на холодную гальку и смотрела и смотрела на корабль, чувствуя, что уходит что-то большое, хорошее и дорогое. И на память пришла старая, полузабытая материнская песня:
Посмотрю тебе в глаза — Вижу потемневшее перед ненастьем небо. Боюсь тогда, Что жизнь твоя в бурях и ветрах пройдет, Вестником беды белый парус мелькнет. Самый красивый корабль Тот, который мимо проходит.Парус затерялся среди белых барашков, исчез, растаял в неспокойной морской шири.
Беды? Почему беды? Тынэна все стояла и стояла на берегу, вглядываясь в волнующееся безбрежное море, потом повернулась и медленно побрела в школу.
Несколько дней ее преследовало видение уходящего вдаль корабля. Когда красила школьные классные доски, прибирала в учительской, принимала в интернат вновь прибывших детей, перед глазами все стоял капитан Айван, и в ушах звучал его голос. Иной раз, разговаривая с кем-нибудь, она вдруг замолкала, взгляд ее уносился куда-то вдаль, покидая комнату, этот берег, и блуждал на морских путях, где плыл в это время "Вымпел".
— Ты стала какая-то странная, — с беспокойством заметила Елена Ивановна. — Что-нибудь случилось?
— Ничего, ничего, — торопливо успокоила ее Тынэна.
Собрались сносить ярангу родителей. Она совсем обветшала и портила вид селения. Моржовая покрышка истлела, камни, поддерживающие ее, осыпались, деревянные стены прогнили и зияли множеством дыр. Только дверь по-прежнему была прочно закрыта на деревянную задвижку. За многие годы никому не пришло в голову зайти в опустевшее жилище.
— Может, там есть что-нибудь, что пригодится, — сказал Тынэне Кукы.
Тынэна с трудом отодвинула засов и вошла в непривычно светлый чоттагин. Наружный свет беспрепятственно проникал через огромные прорехи в крыше. Полог обвалился и держался только на двух крайних столбиках. В углах чоттагина, у стен, лежал не растаявший с прошлой зимы снег, покрытый серым налетом. На ремне висел порыжевший от ржавчины отцовский винчестер.
Тынэна села на китовый позвонок посреди чоттагина и долго сидела, с горечью вспоминая прошлое. Слезы катились по щекам. Она будто слышала голоса, которые раздавались в этом чоттагине, видела лица входящих и выходящих людей… Когда-то тут шла своя жизнь. Вон там, возле бочек с квашеной зеленью, под развешанным на стене охотничьим снаряжением, лежали, свернувшись клубком, собаки. А теперь все живое ушло отсюда.
С трудом поднявшись с китового позвонка, Тынэна обошла чоттагин, сняла со стены уже ни на что не годный винчестер и навсегда покинула родительскую ярангу.
Темным осенним вечером запылало пламя на месте родной яранги. Черный дым поднимался ввысь и смешивался с темным небом. Поодаль стояли люди и молча смотрели на пожирающее остатки яранги пламя. Отсветы огня выхватывали непроницаемые темные лица и повлажневшие от слез глаза. Долго еще зола сохраняла тепло, словно жизнь не хотела уходить от своего очага.
Потом подул южный ветер и развеял пожарище. Остался только темный круг и закопченные камни, которыми поддерживалось жилище от штормовых ветров.
Сожжение родной яранги, гложущая тоска, напавшая вдруг бессонница не прошли бесследно. Тынэна похудела, глаза стали как будто больше. Елена Ивановна старалась почаще зазывать к себе Тынэну, развлекала ее воспоминаниями своей юности, читала письма Ивана Андреевича, который каждый раз передавал приветы Тынэне.