Алина Тин
Самые нестрашные сказки
Невеста
Ни кабан и ни волк, что-то среднее между
Напало на молодца в темном лесу.
Молодец бравый не теряя надежду,
Дал крепкой сдачи тому подлецу.
От леса не дали как десять локтей,
Когда уже солнце совсем опустилось,
Вышагивал гордо старый Авдей.
Впал в зверя буйного дедуля немилость.
Странный звереныш в лесу полуночном
Собирался на старого дядьку напасть,
Но молодец бравый быстро и точно
Выстрелил в дикую подлую пасть.
Авдей в благодарность новому другу
Решил ему дочь свою Веру сосватать.
Молодец был тот известен повсюду,
И Верка была их семье не под стать.
Ее не возлюбила молодца мать.
А Вера отнюдь была непроста,
Колдовала в ночи, плела кружева.
Дева сплела себе белое платье,
И стала мелькать на глазах злостной матери.
Та в гневе диком прибила ее,
Но было за то ей совсем ничего.
Стал много кто ее защищать,
Ведь была та старуха дворянская мать.
Что дальше случилось?
Годы прошли.
Родные носили на могилку цветы,
Верочка там горько спала,
Но однажды очнулась от вечного сна…
Над полуночной рекой багровеет туман.
Выходит полуночница излечит свои раны.
Преподнесет обидчице заслуженный дар.
И снова уйдет за речной океан,
В мир иллюзорных цветочных полян.
Подлые сестрички
Ветер спит в тише ночной
Воздух стынет на дороге
Ведьмы по полю гульбой
На породистой, на вороной,
Засыпаны солью пороги.
Одна из ведьм пугающе хохочет,
Другая тихо шепчет что-то ей,
Ведьмы любят сладость летней ночи,
Плетется следом стая ядовитых змей.
Войдя в деревню третья воет,
Подбегают к ней собаки.
Ворожбой она их гонит.
Звери готовятся к атаке.
Крестьяне хоровод заводят, гонят ведьм, гонят проказниц.
Призывают светлый дух,
Наступает летний праздник,
Вереницей тополиный пух.
Дух прекрасный помоги
В эту ноченьку дурную,
Не оставят же нас Боги,
Дай серебряную пулю.
Добрый дух прогнал плутовок,
Ведьмы пятятся назад.
И без серебряных иголок
Отправятся чертовки в ад.
Ночью летней, ночью страшной, ведьмы ходят по домам,
Наводят ужас на несчастных,
Не поддавайся их мольбам.
Зимняя ночь
Федя был довольно хилый
словно вставший из могилы,
Парень был не идеал,
Но дам с успехом обольщал.
Как-то зимнем вечерком
вышел Федор за вином.
Был у Феди добрый друг,
Максимом все его зовут.
К нему пошел в тот вечерок,
Благо дом был недалек.
Спустя недолгие часы
Ребята стали веселы.
Но чертовщина за окном надоела и вдвоем выбежали те во двор,
Поглядеть что там за спор.
Тут Максимка завопил,
Говорит: «гляди вампир!».
Федор глянул, как стервец
побежал на тот конец.
Кто-то буркнул с деревца:
«Бить осколком серебра надо было сорванца».
У ног Федора лежала девчушка хрупкая как лед,
Шерстяное одеяло ей Максимка волочет.
На руках ее несли
до знахаркиной избы.
По пути троих нагнал, мужичек, что восседал на дереве у дома.
Лицо было знакомо.
Придя в знахаркин теплый дом,
и став болтать о том, о сём
Мужичек им рассказал,
кем является он сам.
Знахарка вовсе не была
словам его удивлена.
Мужичек тот был охотником на вурдалаков и чертей,
что по ночам жрут людей.
На утро следующего дня
Наши верные друзья
Пошли в лесок за ручеек,
Собрать дров на костерок.
По возвращению они
Увидали, что в тени
Их у двери смирно ждала
Жертва злого стервеца.
Тонким голосом своим
она благодарила,
Говорит: «без вас, друзья, ждала б меня могила!»
Федор ее оглядев,
Подумал: «столь прекрасных дев
в жизни не видал я».
Девчушка задрожала.
Пустили в дом ее друзья и налили не вина,
а парного молока.
Девчонка рассказала им,
как обманул ее вампир.
«Глазами демона меня заворожил, и после я
уж ничего не мыслила».
«Он вас легонько укусил» , -
сказал встревоженный Максим.
«Ну ладно, будет нам, Максим,
девчонка выбилась из сил» , -
сказал заботливый Федот,
заглядывая девке в рот.
Спустя недолгие часы
девчонка локоны свои
под шапку убирает и говорит: «друзья мои,
пойду я до своей избы».
Максимка Федора спросил
– Брат, не кажется тебе, что девчонка не в себе? Темный цвет ее волос, бледность ее кожи, неужели в самом деле быть такое может?
– Она прекрасней лебедей в свете солнечных огней.
– О том тебе и говорю, что это все лишь потому, что укусил ее стервец, и впрыснув злого яда, ее вампиршей обратил, ну как же непонятно?