Мы поднялись спозаранку и без устали бродим по лесу, по полянам, хмельные от весенних запахов и птичьих перезвонов. Мы ни капельки не огорчены тем, что ягдташи и ружья на этот раз оказались ненужными атрибутами нашей экипировки. Только Юрий вернулся из лесу с трофеем. Он и Алексей Леонов долго скрадывали глухаря, подбираясь к нему во время его любовной песни и застывая в неудобных позах, когда птица умолкала и озиралась вокруг красными глазами.
Приехали домой и стали прощаться у автобуса. И тут Юрий, единственный с добычей и от этого чувствующий себя неловко, запротестовал:
— Так, ребята, не пойдет! Вот что: через полтора часа жду вас с женами у себя дома. Валя успеет зажарить этого красавца. Я думаю, попробовать на всех хватит.
И мы пришли. И всем хватило. Всем понравился жареный глухарь, хотя некоторым гостям (а было нас человек двадцать) он напоминал жареную курятину. И все еще раз (в который!) слушали сначала Юрия, а затем Алексея, как они подбирались к этой ужасно хитрой птице… А потом пели. Все пели, даже Валерий Быковский. Мы тогда любили и умели, собравшись вместе, попеть задушевные песни.
…И опять весна. Весна 1968 года. Серый, неприветливый мартовский день. Я сижу в летной столовой. Есть почему-то не хочется. Смотрю в окно на серые, свинцовые тучи, закрывающие небо. Настроение под стать погоде. Входит Павел Беляев. Лицо его словно окаменело. Подойдя ко мне, он тихо говорит:
— Жора, час назад из полета должен был вернуться Юрий. Его до сих пор нет.
— Как нет? — до меня не доходит ужасный смысл слов Беляева. — Как не вернулся? — уже вскакиваю я. — Они, наверное, сели на запасной аэродром. Что они сообщили по радио?
— Ни слова, — глухо отвечает Павел. — А может… — начал было он и не закончил своей мысли.
В дремучем владимирском лесу взорвался самолет нашего друга, образовав в земле рваную рану, вокруг которой скорбно застыли израненные русские березы, немые свидетели трагедии, происшедшей 27 марта 1968 года в 10 часов 31 минуту.
Удивительна человеческая память! Она добра и жестока. Она прочно хранит все, что пройдено и пережито. И за какие-нибудь считанные минуты поможет вам еще раз пройти дорогу в добрый десяток лет.
Но она же и напомнит вам о том, как вы порой считали обычным делом величайшие события, как в повседневной сутолоке дел забывали или просто стеснялись сказать слова любви и дружбы, от которых сейчас разрывается грудь, тем, кто заслужил их.
Горько, но приходится согласиться с поэтом:
После возвращения Юрия из космоса мы принялись за отчеты о проведении всех этапов подготовки к полету и самого полета. Закончив эту работу, наша группа улетела в Сочи на отдых. Какое было у нас у всех настроение! Мы купались, загорали, ездили на экскурсии, принимали участие во всех соревнованиях.
Рядом с нами, на соседней даче, отдыхал Сергей Павлович Королев. Мы встречались почти ежедневно.
Во время общей безмятежности Сергей Павлович отзывал иногда Германа в сторону или приглашал к себе на дачу и вел с ним продолжительные беседы. Королев уже тогда жил предстоящим полетом. Однажды он собрал нас в небольшом холле.
— У меня к вам вопрос. Он и прост, и сложен. Я хотел бы узнать ваше мнение: на сколько лететь Герману? Было много предложений. После разговора с Германом и с коллегами осталось два варианта: три витка и сутки.
Мнения наши тоже разделились. Но большинство все же высказывалось за сутки. Внимательно выслушав каждого, Сергей Павлович подвел итог:
— Все ясно. Но окончательно вопрос о длительности полета будет решать все же Государственная комиссия. — И он впервые за время беседы улыбнулся.
И вот мы вновь на космодроме. В орбитальный полет на сутки теперь отправится Герман Титов. 6 августа ярким солнечным утром мы стоим у лифта, который должен поднять его на вершину ракеты, говорим ему теплые напутственные слова, а он улыбается нам и ничего не слышит.
Но… время!
Герман поднимается к своему «Востоку-2», а мы едем на смотровую площадку, находящуюся в полутора километрах от стартового стола. С этой площадки вместе с главными конструкторами различных систем, вместе с руководителями многих исследовательских институтов мы будем наблюдать за стартом Германа.
Во время полета Юрия мы все, за исключением его дублеров, находились на командных пунктах. Сейчас же здесь, на космодроме, весь отряд, и большинству из нас впервые предстоит воочию наблюдать старт космического корабля, потому мы так возбуждены и взволнованы.