Алексей очень искренний человек. И, как все такие люди, не умеет скрывать ни своих симпатий, ни антипатий. По его лицу и глазам всегда можно догадаться о его настроении, об отношении к человеку или событию. В связи с этим мне вспомнился один случай.
Лежали мы в госпитале на очередном обследовании. И в это время его жену Светлану увезли в роддом. Они ждали тогда своего первенца. Что будет сын, Алексей ни капельки не сомневался. Он убедил в этом даже нас, и мы сообща выбирали имя Леонову-младшему. Вдруг в палату вбегает сияющий Виктор Горбатко и, обнимая Леонова, радостно объявляет:
— Леша, поздравляю — дочь!
Алексей даже в лице изменился. Он молча смотрит на ликующего Виктора и наконец произносит:
— Не может этого быть!
Палата взрывается от смеха. Нам понятна и реакция Леонова, и реакция Горбатко. У Виктора совсем недавно родилась вторая дочь, и он не знал, куда деваться от подначек друзей. Сейчас у него появился друг по «несчастью».
Работа по международной программе ЭПАС сблизила нас с Алексеем еще больше. В течение двух лет мы трудились бок о бок, жили одними и теми же заботами и проблемами, вместе переживали успехи и неудачи, вместе преодолевали «языковый барьер». Приступая к изучению английского, мы ознакомились со многими методами ускоренного обучения иностранному языку, но остановились на «дедовском»: на занятиях с преподавателем — четыре часа в день в течение полутора лет. Безусловно, было тяжело. Порой мы уходили с занятий недовольные собой, злые на своего «тичера» и на его метод преподавания, с убеждением, что ничего путного из нас не получится. А назавтра опять возвращались в класс, где Феликс Попов, наш преподаватель, отмечая даже минутное опоздание, вместо приветствия говорил ставшие уже традиционными слова:
— Better late than never! Please, Mr. Brown and Mr. Davis, no Russian here![1]
Он даже фамилии нам придумал английские, требуя, чтобы во время занятий мы говорили только по-английски.
И его жесткая система дала свои результаты. Во время последних тренировок с нашими американскими коллегами мы уже обходились без помощи переводчиков.
Вполне понятно, что в начале совместных тренировок c американскими астронавтами мы внимательно присматривались друг к другу. И нам, и американцам хотелось знать: Who is who? (Кто есть кто?)
По молчаливому согласию мы не обсуждали никаких политических и идеологических вопросов, прекрасно понимая, что Стаффорд вряд ли станет когда-либо коммунистом, а Леонов — бизнесменом. И тем не менее все наши усилия были направлены на достижение благородной цели — мы на практике доказывали верность ленинской идеи о мирном сосуществовании государств с различным общественно-политическим строем. Кроме того, мы прекрасно сознавали, что на сей раз речь идет не о «русском» или «американском» очередном полете в космос. Дело касалось международного авторитета двух ведущих космических держав. И любой промах, любая недоработка в этом полете были бы общими. Это помогло нам быстрее найти общий язык.
Привычка американских парней полагаться только на свои силы в общем-то развивает неплохие черты характера. Прежде всего самостоятельность, высокий профессионализм и, я бы сказал, ревностное отношение к своему авторитету, к своему «я». У них есть чему поучиться, и мы старательно использовали для этого представившуюся нам возможность. В свою очередь, американские коллеги, внимательно присматриваясь к нашей подготовке к космическим полетам, нашли много полезного и поучительного для себя.
Наши коллеги оказались на редкость интересными людьми. Несмотря на свою чисто американскую деловитость, они любят юмор и остро шутят порой не только сами над собой, но и над своими товарищами.
Помню, Юджину Сернану один из руководителей Одинцовского конезавода, где мы были гостями (кстати, любовь к животным — одна из характерных черт американцев), задал вопрос:
— Мистер Сернан! Простите за нескромный вопрос. Почему вы, стройный, красивый и молодой мужчина, абсолютно седой?
Юджин ответил, ни секунды не думая:
— В трех моих космических полетах дважды командиром был Стаффорд. Этого оказалось достаточным для того, чтобы я приобрел такой цвет волос!
Том моментально отреагировал:
— Надеюсь, теперь вам понятно, почему я абсолютно лыс? — и он нежно погладил свою большую лысину.
Все присутствующие смеялись до слез. А Том и Юджин громче всех. Затем, когда все утихли, Сернан, посерьезнев, сказал: