По темно-коричневым полосам на желтом песке Сахары можно было судить о господствующих там ветрах. Пустыня Такла-Макан представлялась мне сверху ровным дном высохшего моря, неведомой силой поднятым в горы на большую высоту и окаймленным скалистыми берегами. Наш Крымский полуостров в лучах вечернего солнца смотрелся почти так же, как на цветной карте учебника географии.
Порой хотелось ущипнуть себя — да не сон ли это? Только что под тобой проплыла коричневая гряда Кордильер — и вот уже буйная зелень долины Амазонки, а впереди поблескивает серовато-синий Атлантический океан. Еще несколько минут — и на его стальном фоне появляются необычайной красоты изумрудные Канарские острова. Не успев ими как следует налюбоваться, уже висишь над светло-коричневым пространством Сахары, однообразие которой нарушает лишь темная змейка извивающегося Нила. Над всей Северной Африкой ни облачка — только солнце и наш «Союз». От одной этой картины становится жарко. Затем мягкие краски Средиземноморья и… необъятные просторы нашей Родины. Их ни с чем не сравнить и ни с чем не спутать!
И все это за каких-то несколько десятков минут.
Так же быстро, как и картины Земли, менялись наши чувства. Находясь в тени, глядя на мириады звезд и множество созвездий и галактик, каждой клеткой ощущаешь эту бесконечную бездну и кажешься себе ничтожной песчинкой, затерявшейся в бескрайнем космосе.
Юрий говорил, что космос напоминает ему вспаханное поле, засеянное зернами-звездами! Очень образное сравнение. Но когда смотришь на космос долго и внимательно, картина эта из плоской превращается в объемную, и чем дольше смотришь, тем больше чувствуешь его глубину. И такое чувство, словно заглядываешь в бездонный колодец. Становится жутко перед таким величием вселенной.
Но стоит увидеть родную планету, услышать голоса друзей — сразу чувствуешь, что ты не одинок, ты связан с ними всем существом. Ведь не зря мы с Валерием взяли своим позывным имя мифического Антея! И, пролетая над главным командным пунктом, я с теплотой представлял их всех, сидящих там, далеко внизу, за своими пультами, готовых прийти нам на помощь в любую минуту. Всех, начиная с главного оператора Валентина, мечтавшего тоже о таком полете, до доктора Аркадия Еремина, который, убедившись, что у нас все о'кэй (он знает английский язык), наверняка сочиняет традиционные дружеские шаржи на своих подопечных. Забегая немного вперед, хочу сказать, что нам всем понравилась юмористическая газета, посвященная нашему полету. Она называлась «Великолепная семерка». Под моим «портретом», где я был изображен в тельняшке и в невероятных размеров морской фуражке, Аркадий написал:
Нет, все-таки это неплохо, когда люди, делая даже серьезную работу, не теряют чувства юмора.
За пять суток полета я так и не смог избавиться от одной земной привычки. Чтобы заснуть, я обязательно должен чувствовать щекой подушку. Создавая себе нечто подобное в космосе, я засовывал голову в щель между сервантом и «Вулканом», установкой для сварки. Проснувшись под потолком, я понимал, что потерял свою «подушку», опять подплывал к «Вулкану», прижимался к нему щекой и засыпал снова.
И вместе с тем уже в первые сутки полета я вдруг с безразличием стал относиться к тому, где находится Земля: под тобой, за твоей спиной, над головой, слева, справа — все равно.
Увлекшись работой, я не обращал на это внимания. И при необходимости быстро ее найти не рыскал от иллюминатора к иллюминатору, а просто спрашивал у напарника: «Валера, где сейчас Земля?»
К концу первых суток полета мы стали свидетелями необычного события. Летим над нашими станциями слежения, и нам против обыкновения никто ничего не передает и ни о чем нас не запрашивает. Молчим и мы, внимательно слушая эфир. Понимаем, сейчас не до нас: через несколько минут в космос стартует наш собрат — «Союз-7». Необычная тишина. И вдруг она взрывается! В эфир летят радостные голоса Филипченко, Волкова и Горбатко. Они подробно, перебивая друг друга, рассказывают Земле о своих впечатлениях. С позиции «бывалых» мы с Валерием снисходительно подсмеиваемся над своими друзьями, справедливо полагая, что «все это» скоро пройдет.