Еще через сутки, теперь уже впятером, мы ждем выведения на орбиту «Союза-8». В нем Владимир Шаталов и Алексей Елисеев. Они ветераны. Это их второй полет. Потому-то они сдержанны и немногословны.
Такой большой коллектив в космосе до нас еще не работал. Когда наши корабли выходили из зоны видимости НИПов, мы устанавливали связь между собой и информировали друг друга о проделанной работе, давали рекомендации по проведению экспериментов, многие из которых были общими и одинаковыми для всех экипажей. Одним из них был расчет параметров орбиты кораблей с помощью автономных, или, как мы шутили, «подножных», средств навигации. Расчет был довольно сложным, и наши бортинженеры, проводившие его, напоминали прилежных учеников, решающих трудную математическую задачку. Сколько радости было у Владислава Волкова, бортинженера «Союза-7», когда Валерий Кубасов подтвердил правильность его решения, и сколько огорчения, когда «ответы» не совпали.
Главной целью нашего полета как раз и было автономное маневрирование трех космических кораблей. Сначала эта работа проводилась «Союзом-7» и «Союзом-8». Мы с Валерием внимательно следили за их маневрированием. Слушая, с каким темпераментом и с какой образностью произносят команды и реплики Шаталов, Филипченко и Горбатко — профессиональные военные летчики, мне представлялось, что я нахожусь в небе над Курской дугой или, по крайней мере, участвую в учебном воздушном бою.
Но вот настала и наша очередь. По данным, рассчитанным на Земле, мы вручную проводим маневр дальнего сближения. В результате выполнения этой динамической операции мы должны были подойти к «Союзу-7» на расстояние, обеспечивающее визуальный контакт.
Находим над горизонтом яркую мерцающую звезду. Уверены, что это «Союз-7». В этом районе неба нет такой яркой звезды, и ее холодноватый свет нас не обманет. Она сделана руками человека. В ней бьются три горячих сердца наших друзей — Анатолия Филипченко, Виктора Горбатко и Владислава Волкова. Мы разворачиваемся и идем на сближение. Сами определяем величины и направления вектора тяги корректирующей двигательной установки и производим ее включения. Много маневрируем относительно центра масс. Мне, как летчику, эта работа доставила огромное удовлетворение. Действительно, сознание того, что семитонная конструкция, начиненная приборами и агрегатами, созданными по последнему слову науки и техники, здесь, высоко над безлюдной частью южной Атлантики и вдали от родной земли, так послушна моей воле и моим рукам, переполняло меня гордостью за ее создателей, за свой экипаж.
В последний день полета мы провели эксперимент по сварке образцов металлов различными способами на установке «Вулкан». Сварка должна была проводиться в «чистом» космосе. Для этого мы закрыли переходной люк между орбитальным отсеком и спускаемым аппаратом, проверили его герметичность и сбросили давление из орбитального отсека. Затем открыли выходной люк — «дверь» в космос. Именно через нее в январе этого года вышли Е. Хрунов и А. Елисеев на «рандеву» с В. Шаталовым.
Выждав сорок минут, Валерий с небольшого пульта стал подавать команды на «Вулкан», а я решил увековечить этот момент на пленку. Когда вся программа работы с «Вулканом» была закончена, мы закрыли выходной люк, наддули орбитальный отсек и вошли в него, чтобы снять с «Вулкана» сваренные образцы. Пока Валерий колдовал над «Вулканом», я фиксировал все его действия на фотопленку.
Закрыв люк, немного сбросили давление из орбитального отсека, чтобы убедиться, герметичен ли люк-лаз. Все нормально, герметично. Но, глядя на экран телевизора, нам казалось, что «Вулкан» понемногу дымится. Проверили по пультам его выключение. Все выключено. И все же беспокойство не покидало нас. Решили выйти к «Вулкану».
Снова выравняли давление между спускаемым аппаратом и орбитальным отсеком, открыли люк, и Валерий вышел к установке. Где-то внутри сожалея, что принял такое решение, я внимательно следил за приборами.
— Порядок! — слышу возбужденный голос Валерия.