Но я опять отвлекся.
К нам со всех сторон бежали люди, ехали машины. Собралось много ребятишек. Их там было около сотни. Мы пошли к вертолету. Нас покачивало. Я попросил одного из встречающих:
— Поддерживай меня под руку. А то, не дай бог, упаду, стыда не оберешься. Ребята скажут: «До чего хлипкий космонавт пошел».
Он улыбнулся, но просьбу мою выполнил. Неожиданно повалил снег и начал усиливаться ветер.
— Вы счастливые, вам повезло. За двадцать минут до вашей посадки здесь был буран. Похоже, что и сейчас он продолжится. Так что вы попали в сорокаминутное окно затишья, — пояснили нам.
И вот Караганда. В гостинице, куда нас поместили (и где до этого размещались многие вернувшиеся на Землю друзья), мы прошли первичный осмотр, побрились, приняли ванну и спустились вниз поужинать. Как говорят, стол ломился от восточных яств! Но, увы, даже боржоми, выпитое нами, доктор взял на учет. И, если быть откровенным, нам ничего не хотелось. Чувствовали мы себя еще не в своей тарелке. «А что же будет через двадцать, тридцать, пятьдесят суток полета?» — уже тогда сверлила меня тревожная мысль.
Но нам пора в дорогу. Нас ждет самолет, чтобы лететь на космодром.
И вот мы опять в гостинице «Космонавт». Заходим с Валерием в свою комнату. Я ложусь на кровать и думаю: были или не были эти пять суток, со мной или не со мной все это происходило? И начинаю до мелочей вспоминать все этапы полета…
И вдруг мне до обидного стало жаль тех часов, которые я, повинуясь программе, проспал в космосе.
Когда в космос был успешно выведен «Союз-7», мы все вздохнули с облегчением. Еще бы! В состав экипажа этого корабля входил «последний из могикан» — Виктор Горбатко. Он пришел в отряд вместе с нами, в составе первых двадцати человек.
Виктор вырос на Кубани и считает, что лучшего края в Союзе нет! Видимо, в силу своего темперамента принимает все близко к сердцу и, как большинство таких людей, обидчив, легко раним. Честен во всех вопросах: и в личных, и в деловых — до прямолинейности. Его жизненный путь вплотную переплетается с судьбой Евгения Хрунова. Они учились в одном училище. Окончив его, служили в одном полку, откуда и прибыли в отряд космонавтов. У Виктора спортивная натура. Со свойственным ему темпераментом он принимает участие во всех наших спортивных играх, а свободное время любит проводить на трибунах Лужников. Его кумир — клуб ЦСКА. И мне, с детских лет «болеющему» за футбольную команду киевского «Динамо», постоянно от него влетает:
— Как это так? Военный человек, с четырнадцати лет носишь погоны, а «болеешь» за «Динамо», — возмущается он вполне серьезно. — Николай Федорович! Между прочим, это ваша недоработка! — апеллирует он к нашему замполиту Николаю Федоровичу.
Трудный путь пришлось пройти Виктору, прежде чем занять место в «Союзе-7». Во время подготовки экипажей к полету на корабле «Восход-2» он и Хрунов назначаются дублерами Беляева и Леонова. В тот раз экипажам, как никогда, пришлось поработать физически. И вот на этих предельных нагрузках Виктора подвело сердце. Он оказался в госпитале с очень шаткими перспективами на дальнейшую работу в отряде. Но одолел Виктор болезнь, возвратился к любимой работе. Как дублер Хрунова он проходит всю программу подготовки к полету на кораблях «Союз-4» и «Союз-5». И наконец, в качестве инженера-исследователя сам стартует в космос.
Выше я упоминал одно имя и считаю себя не вправе не сказать хотя бы несколько слов об этом человеке. И вот почему.
Николай Федорович — наш первый «комиссар». Он работает в Центре со дня его основания и отдал нашему общему делу много лет жизни и труда. Небольшого роста, полный, с большой бритой головой и очень подвижными хитроватыми глазами. Он вечно в движении: что-то организует, достает, пробивает, обеспечивает. У него доброе сердце. Наши успехи и неудачи он переживает, как свои собственные. И для того чтобы все было «как учили», для того, чтобы поднять дух бойцов, он готов пойти на любую выдумку, не спать, не есть. И так уж повелось с первого полета: вся организация нашего быта на космодроме ложится на его плечи. Забот много. Но он не сетует.