Точно так же в двух кодах могли, по-видимому, читаться и христианские имена, ср. Якоун (которое можно было бы рассматривать как производное от Иаков, Яков) - Hakon, Африкан — Afreki (Браун Ф. А. Фриад и Шимон, сыновья варяжского князя Африкана. - Известия Отделения русск. языка и словесности имп. Академии Наук. Т. 7. вып. 1, СПб., 1902, с. 359-365; Р г i t s a k O. The Origin of Rus'. Vol. 1. Cambridge, Mass., 1981, с. 416-418).
Скандинавские источники сохранили свидетельство о том, что русские князья по-прежнему могли иметь скандинавские имена, функционировавшие, вероятно, не как крестильные или, может быть, употреблявшиеся только в общении со скандинавами. Так, сын Ярослава Мудрого (вероятно, Изяслав, ср. Р г i t s а k О. Ор. cit., с. 403) по "Саге об Олафе святом" имел имя Holti, не имеющее соответствия в древнерусском, при том, что его братья - Valdamarr и Vissivaldr - имеют имена с легко угадываемыми соответствиями (ср. Стурлусои С. Круг земной. М., 1980, с. 2 35). вернуться
(2) Наряду с церковнославянскими именами греческого, латинского и еврейского происхождения следует указать еще на имена германского (Олег, Глеб, Ольга; в некоторых древнерусских молитвах, вероятно, западнославянского происхождения встречались еще Канут, Олаф, Ботулф (ср. Соболевский А. И. Материалы и исследования в области славянской филологии и археологии. Русские молитвы с упоминанием западных святых. - Сборник Отд. русск. языка и словесности имп. Академии Наук, XXXVIII, № 3, СПб., 1910)), тюркского (Борис, Боян) и собственно славянского происхождения (точнее, южнославянского, т.е. имеющие черты южнославянской морфонологии, типа неполногласия в имени Владимир). вернуться
(3) Наблюдаются случаи, когда "мирское" имя предшествует крестильному, ср. Чернова Мавра, Упрям Иван (В е с е л о в с к и и С. Б. Ономастикон. М., 1974, с. 351, 332). вернуться
(4) Следует отметить, что когда при крещении давалось то или иное имя, то подразумевалось, что святой - носитель этого имени становится покровителем крещаемого. К этому святому полагалось обратиться священнику в молитве, завершающей чин крещения. Стало быть, наречение при крещении именами Ярослав, Мстислав, Ростислав, Святослав, Олег должно свидетельствовать о наличии в месяцесловах соответствующих святых (надо сказать, что такие святые не обязательно могли почитаться на всей территории Древней Руси; были и так называемые "местночтимые" святые, культ которых ограничивался отдельными княжествами, городами и даже монастырями). Так, имени Мстислав соответствовал святой благоверный князь Мстислав Храбрый (в крещении Георгий, ум. в 1180 г.). В оказавшихся доступными месяцесловах (по-видимому, ими же располагал и Б. О. Унбегаун) имен Ярослав и Святослав нет, но по вышеизложенным соображениям следует предполагать, что есть месяцесловы (хотя бы местного значения), где встречаются такие имена. Заметим попутно, что в сборнике "Богословские труды", вып. 28 (М., 1987) воспроизведена икона святого благоверного князя Ярослава Владимировича.
К числу названных Б. О. Унбегауном славянских (по национальности носителя, но не всегда по происхождению) имен святых следует добавить имена: Боян (мученик, князь Болгарский, ум. ок. 830 г.), Владислав (благоверный князь Сербский, ум. в 1239 г.), Горазд (равноапостольный, епископ Моравский, ученик св. Мефодия, просветителя славян, ум. ок. 886 г.), Изяслав (благоверный князь, ум. в 1165 г.), Кукша (преподобный священномученик, монах Киево-Печерского монастыря, жил в XII в.), Ярополк (благоверный князь Ярополк Изяславич Владимиро-Волынский, в крещении Петр, ум. в 1086 г.). вернуться
(5) Выражение "имя человеку могла дать только церковь" следует понимать в том смысле, что 1) наречение каноническим именем православного христианина являлось сакральным актом, соотнесенным с таинством крещения и обставленным вполне определенным ритуалом и 2) каноническое имя определялось по святцам. Новорожденный должен был получить имя того святого, который поминался в день рождения ребенка. Более архаическая практика, сохранившаяся у старообрядцев, состояла в том, что мальчикам давалось имя святого, поминавшегося на восьмой день после рождения ребенка, а девочкам давалось имя святой, чье поминание приходилось на восьмой день от рождения девочки при отсчете назад. Имя при этом в принципе не выбиралось, а устанавливалось, в частности, затем, чтобы имена всех святых были равноправны: "а по прихотямъ родителевымъ изъ иныхъ чиселъ имянъ не избирати бъ, дабы всъхъ святых имена в преэренiи не были б" (И. П о с о ш к о в. Завещание отеческое). При этом установление имени воспринималось как нечто фатальное и потому имя преподобного могло означать счастье для новорожденного, а имя мученика - несчастье (Успенский Б. А. Мена имен в России в исторической и семиотической перспективе. - Уч. зап. Тартуского Гос. Университета. Вып. 284 (Труды по знаковым системам, вып. V). Тарту, 1971, с. 488, 489). Следует подчеркнуть, что такая практика установления имен, строго говоря, не была ни канонически обязательной, ни всеобщей. Скорее ее следует рассматривать как благочестивый обычай, который соблюдался более или менее строго только в низких и средних слоях общества. Указывая на 1905 г., Б. О. Унбегаун имеет в виду законодательство о веротерпимости, связанное с событиями 1905 г., не оказавшее, кстати сказать, практически никакого влияния на способ выбора и присвоения имен новорожденным. вернуться