- Угу, понял, спасибо. Свет, ещё чаю налей мне.
- Смотри, описаешься.
- За собой следи. Петь, Петь! А ты чего рассказать-то хотел?
- Когда?
- Да перед комаром. Ты говорил, чудеса бывают всякие. Это к чему ты?
- А, верно. Так я про войну только про своего прапрапрадеда рассказать и могу. Просто прадеды у меня тоже воевали, конечно, но о них ничего не знаю я. Наверное, ещё в 41-м сгинули где-то без вести. А вот о прапрапрадеде сказать могу, дома у меня и орден его есть, орден Красной Звезды. Наташ, подтверди, ты же видела его.
- Видела, угу, - говорю я. - Только я думала, что это прадеда орден.
- Не-а. Нифига! Прапрапрадеда.
- А он не слишком старый был, в войне участвовать-то?
- Он в ней и не участвовал. Старый, конечно, это да. А орден всё равно заработал честно.
- Это как?
- А вот так. В Киеве он тогда жил, с семьёй. Он вообще ещё в русско-турецкую воевал, в 1877 году, во как! Старенький, конечно, был совсем к 41-му, но ходить мог ещё сам. А ещё он охотник был заядлый, у него и ружьё своё было, да не одно. И когда немцы в 41-м к Киеву подошли, он с детьми и внуками из города свалил. И вот пока они там шли пешком на восток, фашистские самолёты налетели на колонну беженцев. Ну, стрелять начали по людям безоружным, конечно. Только вот не все безоружные были там, не все. У прапрапрадеда моего ружьё-то как раз и было.
- Охотничье, что ли? Гонишь. Чем оно поможет от самолёта?
- А вот и помогло, помогло! Да, разбирались долго потом, но признали - это он. Он самолёт сбил. Один, из охотничьего ружья! Он медвежьей пулей в него засандалил. Ордена просто так не раздают, тем более в 41-м. А ему - дали! Дали!!
- Да не горячись ты так, Петь, верим мы, верим.
- Потому что рожи такие ехидные делать не нужно, - Петька вздохнул, расстроено отхлебнул из чашки и продолжил. - Он как-то в пропеллер пулей попасть ухитрился. Повезло, конечно, но пропеллер пуля погнула, она ведь мощная, на медведя рассчитана. Самолёт так лететь не смог дальше и рухнул. Вот так, старый девяностолетний дед, одним выстрелом, из охотничьего ружья боевой самолёт сбил. Вот.
Пауза.
Сидим, задумчиво помешивая ложечками травяной чай. Хрюша зевнула в углу и Артур рассеянно посмотрел на неё в Пашкин бинокль.
- А у нас, - начинает вдруг ни с того ни сего одна из сестёр Мороз, - у нас вообще...
- У нас с обеих сторон...
- Воевали...
- И за наших...
- И за фашистов...
- Поэтому фашисты...
- Для нас тоже...
- В какой-то степени наши...
- Вот так.
- Эй, когда?! - удивляется Валерик. - А я? Я почему не знаю?! Вы мне не рассказывали! Это что, мой прадед за фашистов воевал, что ли?!
- Ну, не совсем прадед...
- Точнее будет - предок...
- Но да...
- Воевал...
- Это факт.
- Только это секрет...
- Семейный...
- Наш.
- Хотя сейчас уже...
- Наверное...
- Можно и рассказать...
- Теперь уже это всего лишь...
- История.
- И наша фамилия, Валер...
- Мороз...
- Она тоже...
- Тогда образовалась.
- Из-за того...
- Что наш предок...
- На стороне фашистов...
- Воевал.
- И даже награды были...
- Фашистские.
- Железный крест.
- Ага.
- Но мне, мне не рассказали!! - возмущается Валерик.
- Ты маленький был.
- Не понял бы.
- Сейчас можно...
- Рассказать.
- Вам всем.
- Девчонки, погодите, - прерывает их Пашка. - Нам, конечно, дико интересно, но честное слово, слушать вас так неудобно. Пожалуйста, соберитесь с силами и помолчите вдвоём. А вот ты, - Пашка тыкает пальцем в одну из сестёр, - ты рассказывай.
- Хм... Ладно, попробую, - кивает головой сидящая в центре (они все трое рядком сидят) рыжая девчонка. - Если что, то я Света. Значит...
- Врёт! - сразу взвился Валерик. - Она врёт, это Машка!
- У-у, предатель мелкий! А ещё брат! Промолчать не мог, да? Теперь они все знают, кто я такая. Хорошо, признаю, я Машка, он прав. Ребят, учтите только, что история неполная. Её девятилетней девочке рассказали, а что она запомнить-то могла? Причём ещё и носила потом эту историю в себе двадцать лет, прежде чем хоть кому-то рассказать, так что и забылось многое наверняка. Это семейная история, её нам дедушка Петя рассказал, когда нам по десять лет исполнилось, прямо в день рождения. А сам он её узнал от своей мамы, нашей прабабушки. Валер, помнишь, ты в том году на кладбище на калитке ограды катался, сорвался и ногу об какой-то гвоздь ржавый разодрал?