Наконец, пьяные гости расползлись по домам. И я остался наедине с молодой женой. От нефига делать, стал приставать к Ленке. Она аж глаза выпучила: «Тебе что, именно сегодня приспичило?» И завалилась спать. Я обиделся. Как-никак, законный муж! Имею право иметь, когда захочу. Выждал время, разделся и решительно полез. Под кровать. Достал бутылку. В ней — на донышке. Я взвыл: «Блин, уже распечатали! Кто-то опередил!» Теща из-за стенки: «Зятек! Не убивайся. Ну, не сберегла она «это самое». Ничего страшного. Хватит и тебе». Встряхнул бутылку. «Этого самого — ровно пятнадцать граммов. А теща продолжает: «Распечатали — ну и бог с ним! Нагулялась в молодости — не будет изменять в старости. Как я». Тьфу ты, думаю, дура старая. У человека горе, а она с ерундой пристает. Вернулся в спальню. Набрал по мобильнику приятеля. Объяснил ситуацию. Вовка говорит: «Ты у меня как-то резистор просил. Марки «ЭС-ПЭ-И-ЭР-ТЭ. Номинал 500 «ГР». Так уж и быть, выручу» Говорю: «Весь день о нем мечтал!» Вовка шипит: «Идиот! Нет мозгов — запиши по буквам! И двигай на балкон. Я его тебе сейчас на веревочке спущу». Записал. Получилось: спирт, пятьсот грамм.
Вовка не обманул. Только лучше бы он мне на голову кирпич уронил! Эффект тот же. Когда допил, решил прилечь. И заполз в кровать тещи. Со стороны тестя. Кажется, он меня неправильно понял. Теща тоже обиделась. Что полез не с той стороны. Били вдвоем. Когда кончили, снова потащили в загс. Там нас и развели.
Обидно одно. Так долго и красиво ухаживал, а вместе не прожили и дня.
Владимир ВЕСТЕР
— Василий! Васька! — кричал у себя в кабинете Кулагин, хлопая по плечу небольшого брюнета с чрезмерно худым загорелым «лицом, в сандалетах на босую ногу и в поношенной матерчатой бейсболке. — Ты откуда, черт босой? Какими судьбами? Это ж надо! Догадался! Нашел! Небось по коридорам-то походил, а? По этажам-то побегал? В двери-то настучался, а? А?.. То-то! Ну, Васька! Здорово, бейсболка! Полный приезд!
— Саша… — Голос у загорелого был тих, мягок, почти нежен. — Как же я тебя долго искал… А ты вот где…
— Ну, Васька! — шумел Кулагин. — Ты даешь! Сколько лет! Ты дворик-то хоть помнишь? А эту самую… ну как ее?.. Наташку Семенову? Эх, юность! Эх, молодость! Широкие были денечки! Не то что теперь. Канцелярщина! Власть! Какой кабинетище, видишь?.. Это же целое государство!.. Ну ладно. Ты садись, рассказывай. Что ты? Откуда?
Брюнет ссутулился и сел. Некоторое время, не мигая, он смотрел на Кулагина; затем, отчего-то смутившись, опустил глаза и стал смотреть на свои ноги.
— Ну не молчите, господин Вася, в кабинете у господина Саши, — иронически потребовал Кулагин. — Выкладывай все! Кто ты теперь? Откуда?
— Как бы тебе объяснить… — Брюнет поднял глаза. — Ну… оттуда я, — сказал он и почему-то кивнул на окно. — Ты понимаешь? Я, Саша оттуда.
— Да все мы, Васька, оттуда, а некоторые отсюда! — опять обрадовался Кулагин и тут же закричал: — Ну ты чего? С неба ты, что ли? С неба ты? Так бы и сказал! Так бы и брякнул! Эх, Вася, Вася. Ну ты такой забавный, Вася! Ты в школе еще был шутник. Я хорошо-о-о запомнил, как ты, поганец, папиросы свои курил в техническом шкафу. Сознайся: курил ведь, черт в бейсболке?
— Саша… — Брюнет теперь не смущался и смотрел на Кулагина уверенно и спокойно. — Я столько справочников перерыл. Я столько мест обзвонил. Мне давно не до шуток. Да и с какой стати я должен шутить у тебя в кабинете?
И вот тут Кулагин отчего-то вздрогнул.(«Он это… чего? Зачем? И в самом деле?.. Нет, быть не может!») Вздрогнув, он оглянулся на огромное, распахнутое настежь окно.
За окном открывалась небесная ширь. Жаркая, громадная и почти бесцветная, она тяжело накрывала район, переживший еще одно свободное утро…
На лбу Кулагина выступил пот.
— Да брось ты, — проговорил он. — Что ты мне тут, как школьнику, в самом деле…
Он мотнул головой, схватил со стола какую-то бумагу, приложил ее ко лбу и застучал пальцами по столу.
— Я мысли, Саша, твои понимаю, — вдруг быстро и горячо заговорил брюнет. — Я все хорошо понимаю. Ты — практический человек. Твоя фамилия золотыми гвоздями к двери приколочена. За тобой — отрасль целая, огромный район, инновационный банк и почта с телеграфом. Я отчетливо понимаю, что мы с тобой не виделись почти двадцать лет… Но и ты меня должен понять!
— Что я могу для тебя сделать? — негромко и отчужденно произнес Кулагин.
— Саша! Ты должен меня к людям вернуть.