Попав в районную поликлинику, я сразу, как говорится, почувствовал разницу. У дверей участкового врача собралось штук двадцать старушек, которые явно не видели во мне собрата по несчастью. В течение всех трех часов ожидания мне постоянно приходилось слышать как бы брошенные в никуда фразы, типа, что «некоторые здоровенные бугаи только палец оцарапают и сразу к врачу бегут». Словом, интерфейс был недружественный. Наконец попав в кабинет, я сразу окунулся в классическую ситуацию — «а она все пишет, пишет…». Оторвавшись от писанины, изрядно потрепанная старушками врач вяло поинтересовалась о цели моего визита. Я начал путано рассказывать ей о моей температуре, малярии и слабой лабораторной базе нашей университетской поликлиники. Свои слова я подкреплял размахиванием выданными мне бумажками с латынью. Однако мои прозрачные намеки на возможный летальный исход не произвели на представительницу самой гуманной профессии никакого впечатления. Она брезгливо взяла у меня направления и, отложив их в сторону, уже более настойчивым тоном осведомилась, что мне от нее-то надо. Я опять пустился в пространные рассуждения, общий смысл которых сводился к тому, что меня было бы неплохо осмотреть. Ее ответ «А смысл?» застал меня врасплох и я затих, сильно сомневаясь в конструктивности нашего диалога. «А смысл? — продолжала врач. — Я о тебе ничего не знаю, надо сделать всестороннее обследование. Вот тебе направления на анализы и общую диспансеризацию, но начни со снимка легких — это самое главное для оценки ситуации при малярии. Талон возьмешь в соседнем кабинете».
Постучавшись в соседний кабинет, я услышал в ответ нечленораздельное мычание. Рассудив его как приглашение войти, я это и сделал незамедлительно. Войдя в кабинет, я увидел перед собой неопределенного пола и неопределенной комплекции существо. Оно трапезничало и было раздражено моим появлением. Испросив у существа талон на снимок легких, я услышал буквально следующее: «Опомнился — сегодня же 26 число, талонов на снимок легких уже нет, могу предложить талон на снимок желудка». Поскольку тонкая зависимость между числом месяца и наличием тех или иных талончиков находилась за пределами моего понимания, да и вообще мне все это начинало надоедать, я с металлом в голосе пояснил, что для моего врача очень важно знать состояние моих легких и поэтому мне нужен снимок именно их. Существо удивленно посмотрело на меня и довольно спокойно ответило, что если я не перестану скандалить, то не получу талон и на снимок желудка, и тогда врач будет судить о состоянии моих легких по снимкам более отдаленных органов. Произнося последнюю часть фразы, существо гаденько хихикнуло; приведя в легкое движение бесчисленное множество своих подбородков. Учитывая опасность моего заболевания, я не стал затягивать дискуссию и, чтобы не трепать себе нервы, взял талон на снимок желудка…
Всю последующую неделю я сдавал анализы, делал рентгеновские снимки и посещал одного специалиста за другим. Надо сказать, что где-то между посещением окулиста и невропатолога я почувствовал себя значительно лучше, а концу недели ко мне и вовсе вернулись ощущения здорового человека. Но, пройдя такой сложный путь, я все-таки решил вернуться к участковому терапевту, чтобы получить полную информацию о состоянии моего здоровья.
В отличие от первого посещения участковый врач приняла меня довольно доброжелательно, видимо, у нее вызвали уважение многочисленные бумажки-результаты, которые я ей принес. Она даже измерила мне температуру и давление. Затем врач довольно долго сравнивала показание градусника со снимком моего желудка, но найти ка-кую-то интересную взаимосвязь между ними ей, видимо, так и не удалось. Наконец она отложила бумаги в сторону и сказала: «Ну что ж, ничем не могу тебе помочь». Холодная струйка пота еще не успела сбежать по моей спине, как участковая продолжала: «Я ничем не могу тебе помочь, потому что ты совершенно здоров». И тут же она поставила финальный и почти хрестоматийный аккорд: «Ты здоров, а ко мне за помощью обращаются только больные».