Описывая танец, во время которого представители народности жуцъоан впадают в состояние транса, этнограф Меган Биселе отмечает: «Этот танец, возможно, является центральной объединяющей силой в жизни бушменов [жуцъоан], выстраивая между людьми не до конца понятные нам глубинные связи»[114]. Такие мощные в психологическом плане коллективные ритуалы, которые образуют прочные межличностные связи, улучшают существующие отношения и усиливают групповую солидарность, обнаруживаются в большинстве небольших обществ.
Вдохновленные такими открытиями этнографов, психологи начали систематически разбивать ритуалы на их ключевые элементы. Ритуал можно воспринимать как совокупность «мыслительных уловок», которые разнообразными и хитроумными способами эксплуатируют ошибки в наших ментальных программах. Давайте рассмотрим три наиболее распространенные составляющие коллективного ритуала: синхронность, целенаправленное сотрудничество и ритмичную музыку.
Синхронность, вероятно, задействует как нашу эволюционно сложившуюся систему представлений о действиях, так и наши способности к ментализации. Когда мы движемся в такт с другими, в нашем мозге одновременно работают нейрологические механизмы, используемые для формирования представлений как о наших собственных действиях, так и о действиях других людей. Это побочное нейрологическое последствие того, как система представлений нашего тела используется для моделирования и прогнозирования движений других людей — то есть сбой. Наложение этих представлений размывает различие между нами и другими, что заставляет нас воспринимать других как более похожих на нас и, возможно, даже как продолжение нас самих. По эволюционным причинам эта иллюзия сближает людей и создает ощущение взаимозависимости[115].
Задействуя наши способности к ментализации, синхронность также использует тот факт, что мы, люди, бессознательно отслеживаем тех, кто нам подражает, и используем это как сигнал о том, что мы им нравимся и они хотят с нами общаться. Отчасти это происходит потому, что мимикрия — один из инструментов, которые мы используем, чтобы вообразить себе мысли и эмоции других людей: если кто-то хмурится, вы автоматически нахмуриваетесь, чтобы лучше понять его чувства. Во время синхронных танцев, упражнений или маршей наша ментальная система отслеживания оказывается наводнена ложными мимикрическими сигналами, предполагающими, что мы всем нравимся и что все хотят с нами взаимодействовать. Поскольку обычно мы положительно относимся к таким дружелюбным сигналам, а синхронность поведения заставляет всех участников чувствовать себя одинаково, тут может возникать благотворная петля обратной связи[116].
Помимо синхронности, ритуалы также укрепляют отношения, усиливают кооперацию и повышают межличностное доверие благодаря тому, что заставляют людей сотрудничать для достижения общей цели, которая часто состоит в успешном завершении священной церемонии. Исследования, проведенные как с детьми, так и со взрослыми, подтверждают, что сотрудничество ради достижения общей цели усиливает групповую солидарность и укрепляет межличностные связи.
Дополняя синхронное движение и совместное действие, ритмичная музыка увеличивает психологическую силу ритуалов тремя различными путями. Во-первых, чисто практически музыка обеспечивает действенный механизм, с помощью которого люди, в той или иной мере обладающие чувством ритма, могут добиваться синхронности своих движений. Во-вторых, совместное создание музыки может служить для группы общей целью. И в-третьих, используя звук в дополнение к движению, музыка позволяет улучшить ритуальный опыт, влияя на наше настроение[117].
Хотя систематическая экспериментальная работа над элементами ритуала еще далека от завершения, имеющиеся результаты позволяют предположить, что эти три компонента являются синергетическими. То есть совместная, в высокой степени слаженная деятельность под ритмичную музыку усиливает наше чувство солидарности и готовность к сотрудничеству в большей мере, чем простая сумма воздействий каждого отдельного элемента. Этот «эффект слаженной командной работы», вероятно, опирается на нашу психологию взаимозависимости, о которой я расскажу ниже.
114
Durkheim, 1995; Henrich, 2016, Chapter 9; Whitehouse and Lanman, 2014. Цит. по Wade, 2009, endnote 107.
115
Alcorta and Sosis, 2005; Alcorta, Sosis, and Finkel, 2008; Henrich, 2016; Lang et al., 2017; Launay, Tarr, and Dunbar, 2016; Mogan, Fischer, and Bulbulia, 2017; Tarr, Launay, and Dunbar, 2014, 2016; Tarr et al., 2015; Watson-Jones and Legare, 2016; Wen, Herrmann, and Legare, 2015.
116
Carpenter, Uebel, and Tomasello, 2011; Chartrand and Bargh, 1999; Henrich and Gil-White, 2001; Over et al., 2013.
117
Bastiaansen, Thioux, and Keysers, 2009; Brass, Ruby, and Spengler, 2009; Heyes, 2013; Laland, 2017; van Baaren et al., 2009. Меняя наше поведение, синхронное движение активирует опиоидную систему, провоцируя выброс эндорфинов, которые повышают переносимость боли. Эндорфины, выделяемые при физических нагрузках вроде танца в течение многих часов, способствуют этим эффектам.