Человеческий разум адаптируется к социальным мирам, с которыми он сталкивается, в ходе индивидуального развития и посредством культурной эволюции. Из-за этого большинство из нас недооценивает степень, в которой психология и поведение окружающих являются продуктами многовековой культурной эволюции, отточившей наши умы так, чтобы мы могли ориентироваться в современном мире. Что представляют собой люди, если в их обществе веками не было судов, полиции, правительства, системы контрактных обязательств и даже лидеров вроде градоначальников, вождей и старейшин?
В первые несколько месяцев, проведенных мною в перуанской Амазонии, я посетил собрание общины в деревне племени мачигенга на берегу реки Урубамба. На этой встрече школьные учителя-метисы и избранный руководитель общины горячо обсуждали важность совместной работы всех жителей деревни на сооружении здания новой начальной школы. Жители, казалось, в целом одобряли эту идею, хотя никто из них особо не высказывался. На следующее утро я появился на стройке в оговоренное время с камерой, бутылкой воды и блокнотами, чтобы зафиксировать все, что будет происходить в течение дня. Но на площадке никого не было. Примерно через полчаса мимо прошел один из школьных учителей, а затем появился первый мужчина-мачигенга. Мы перенесли несколько бревен и приступили к распилу одного из них при помощи ручной пилы. Подошли еще несколько человек, которые вызвались нам помочь, но к обеду я снова остался один. Так продолжалось несколько недель, а затем, по всей видимости, и несколько месяцев. В конце концов учителя прекратили преподавать и велели ученикам построить новую школу. Примерно за шесть месяцев этнографических исследований в нескольких деревнях я неоднократно видел столь же сильные проявления независимости. С моей точки зрения, мачигенга были трудолюбивыми, смелыми, мирными, спокойными, независимыми и самостоятельными. Но они не терпели приказов ни школьных учителей, ни избранных деревенских лидеров и не подчинялись коллективной воле сообщества.
И это были не просто несистемные впечатления наивного старшекурсника. Когда мой научный руководитель Аллен Джонсон приехал в другую общину мачигенга примерно 27 годами ранее, встречавший его школьный учитель приветствовал его словами «Мы здесь не очень сплоченные». Он имел в виду, что мачигенга не могут или не хотят действовать сообща как единое сообщество. Аналогичным образом эпиграф, открывающий эту главу, отражает опыт католического миссионера, жившего среди мачигенга в середине XX в.[150]
Эта народность представляет собой довольно интересный пример, потому что местное общество является одновременно в высшей степени индивидуалистичным и полностью организованным вокруг институтов, основанных на родстве. Нуклеарные семьи мачигенга экономически независимы и способны своими силами производить абсолютно все, что им нужно. Рядом с каждым домом разбит отдельный сад, где хозяева выращивают маниок (корнеплод, похожий на картофель), бананы и папайю, а также другие культуры. Мужчины мастерят луки и различные типы стрел для охоты на пекари (диких свиней), тапиров («лесных коров»), рыб и птиц. Женщины готовят, варят пиво из маниока, делают целебные смеси и ткут одежду из хлопка. Каждые несколько лет мачигенга разбивают новые сады, вырубая и выжигая очередной участок леса. Традиционно нуклеарные семьи мачигенга жили изолированно или в небольших родовых деревнях, разбросанных по тропическим лесам Перу. В социальном плане жизнь мачигенга в высшей степени эгалитарна и управляется родственными узами. Люди прослеживают родственные связи билинейно: и через отца, и через мать. Однако, в отличие от большинства оседлых аграрных обществ, здесь нет родословных, кланов, вождей, брачных групп или общинных ритуалов. Выше отдельной семьи нет никаких институтов организации жизни или принятия решений. За исключением табу на инцест, распространяющегося на некоторых многоюродных братьев и сестер, люди могут сами выбирать себе пару и жениться или разводиться по своему усмотрению. Считается приемлемым и даже желательным, чтобы люди женились на ком-то из своей деревни. Право владения зависит от труда или дарения, поэтому большая часть вещей находится в личной собственности. Если вы изготовили какой-то предмет, вы будете владеть им, пока не отдадите его кому-то другому. Мужчинам принадлежат дома, которые они строят, а женщинам — одежда, которую они ткут. Землей, по сути, владеть нельзя, хотя сады временно контролируются теми, кто их расчищает и обрабатывает[151].
150
Baksh, 1984; Davis, 2002 (1); Johnson, 2003, 1978. Также см. Rosengren and Shepard cited in Johnson, 2003.