Доехала до деревни я хорошо. Тетя меня радушно встретила: накормила, новости поведала. Немного отдохнув, я пошла на речку искупаться. Вторник, народу мало, все на работе, в основном детишки купались. Легла позагорать и... заснула. Проснулась, а рядом парень сидит, симпатичный такой, и вдруг спрашивает меня:
- Не местная? Он таких любит!
Меня аж передернуло:
- Хоть бы поздоровался! И кто он?
Парень ушёл, ничего не ответив. Я подумала, что, может, он солнечный удар получил, вот и бред несёт.
В общем, накупалась, позагорала, пора и домой. Иду (а шагать далековато) и слышу - сзади кто-то догоняет. Догнал, смотрю - мужичок такой, безобидный вроде. Думаю, из фермы, наверное, идет. Он говорит:
- Давай в село доведу, сумерки уже...
Идем, разговорились, уже в село вошли, он и говорит:
- Приходи вечером в дом охотника. Мы там всем селом по вечерам собираемся, вечерки устраиваем.
Ну, я, естественно, согласилась.
Уже вечером, где-то в восемь часов, я засобиралась, а тетка спрашивает, куда это я на ночь глядя? Говорю:
- К дому охотника, мужчина пригласил.
Тут-то и случилось, что повергло меня в шок. Тетка говорит:
- Вот дуреха! Такого дома нет уже лет двадцать. Это нечисть по селу бродит, души собирает. Быстро в дом!
Она засуетилась, воду святую взяла и весь дом снаружи и внутри обошла. Мы еще сидели, чай пили. Она сказала, что много так людей пропало - один вырвался, но через некоторое время умер. Легли спать поздно.
Проснулась я ночью и слышу слабый стук в окно, вроде одним ногтем стучат. Я от страха в кровать вжалась. Потом этот стучащийся тихонько что-то стал говорить, но потом все громче:
- Догадалась... Не пришла... А красивая... Ничего, еще встретимся... Там-то ты меня впустишь...
Я до утра не спала, так в шоке и лежала. Утром все тетке рассказала. В деревне я еще три дня была, но больше такого не было. Вот и думаю, спасибо тете и святой воде!
Лошадиная душа .
Жаркое лето выдалось в тот год в Сибири. Не любят такую жару те, кто живет на торфяниках. Начинаются в это время торфяные пожары, и продолжается это подземное горение почти до зимы, пока осенние дожди не промочат торф.
Гиблые места те, где под почвой прошел такой пожар. С виду ровное место, а под ним - выгоревшая пустота.
Вот такая местность была в километре от деревни, где жил Витёк. Не ходили туда люди, даже, если в обычные годы урождались там ягоды, не пускали скот.
Витек был пацан шустрый. "Шило в заднице",- говорил отец, пытаясь иногда избавить Витька от данного предмета с помощью ремня. Да только не помогали крутые отцовские меры. Рос Витька настоящим исследователем, никакие репрессии не могли задушить жажду открытий.
Давно Витек приглядывался к торфяной поляне. Строгие запреты родителей, страшные рассказы сельчан о том, как там пропадали люди и животные (и далеко не всех находили) - подогревали желание всё увидеть самому. Да всё никак не улизнуть. В селе домашней работы хватает на всех. Вон летом косить-то пришлось сколько, полон двор скотины. Коровы, овцы, мерин Вася.
Правда, мерина Витек за "скотину" не считал. Друг, товарищ и брат был ему Вася. От крутых отцовских расправ прятался пацан в у него в конюшне. И хоть считается, что у меринов нрав тихий, но за Витьку коняга мог покусать, а то и лягнуть даже отца. Домашнюю работу Витек не любил, но кормить и обихаживать Васю за труд не считал. Приболел вот коняга. Старенький уже. Так Витек ему и сена выберет повкусней, с засохшей земляничкой, и водичку принесет не из колонки, а из колодца.
Утром Витёк решил осуществить свои планы. Встал пораньше, принес воды, разложил сено по кормушкам. Мерин Вася не подошел, только ворохнулся в углу.
Дела закончены, бабушке что-то наврал про дела в школе спозаранку - и рванул на странную поляну.
Торф горел там уже пару месяцев. Огня видно не было, всё тлело под слоем земли. Дым стлался, но не сильно. Витек осторожно подобрался к краю поляны, где давно не росли деревья.
Он хотел для начала просто понаблюдать, но провалился почти сразу. Горячий жар начал подбираться к ногам. Витька вспомнил правила спасения на льду и попытался применить тот же метод: подпрыгнуть и лечь на грунт плашмя. Но земля обрушилась под худым телом, и он снова свалился в подземную жаркую пустоту.
Стало совсем не до шуток, когда он понял, что выбраться не может. Что китайские синтетические треники вот-вот прикипят к ногам. Что кроссовки, купленные на вырост, уже остались где-то внизу. И что помощи ждать не приходится. И что времени выжить - почти нет: раскаленная земля его не отпустит.
"Папка! Мама...", - но кто услышит полузадохнувшегося ребенка?
"Вася...". Мальчик решил, что мерин ему мерещится в низком мареве, его просто не могло тут быть, конь болел и давно не выходил со двора.
И всё же... Угасающее сознание не хотело прощаться с надеждой: "Вася! Вася, выручай!.. Ну, скорей же, скорей! Миленький!" - Витёк из последних сил подзывал коня, глядя, как он неторопливо подходит к поляне (почему-то с другой стороны). "Провалится!" - отчаянная мысль.
Но конь не провалился. Медленно он вступил на поляну, длинные ноги моментально утонули в земле, но он легко их вытаскивал. Он всегда был выносливым.
Витька уцепился мертвой хваткой за гриву, которую сам всегда расчесывал, невероятным усилием бросил тело вверх и взобрался на коня. Не веря в чудесное спасение, не чувствуя сильных ожогов, лежал на его спине, плакал и говорил ласковые слова.
Вася принес его к дому. Но во двор почему-то не пошел, упрямо встал поодаль. Витек, не чувствуя (пока) боли, кубарем скатился и влетел во двор. Перед воротами оглянулся: "Васька, так ты что же?". Но конь печально и одиноко стоял метрах в ста от родного стойла и не делал шага домой. "Ну, я сейчас выйду, только мамке покажусь!".
Родители остолбенели, увидев сына, чернеющего от грязи, в лохмотьях одежды, в ожогах и босиком. В двух словах всё рассказав, Витек вдруг почувствовал боль. "Папка, там Вася. Он домой чё-то не идет. Обидели, что ль? Я не могу, заведите его сами!"
Домочадцы стояли с такими лицами, каких Витек у них отродясь не наблюдал: "Вы чего?".
"Так Вася... это... он ведь утром еще... умер он, Витька. Мы уж и на конское кладбище его свезли..."
Загаданное на свадьбе.
Этот случай произошел в далекие 50-е годы. Бабушка моя жила в деревне, уже вышла замуж и имела маленькую дочку. А по соседству с ней жили две сестры, младше бабушки на пару лет. Старшая - Тома, младшая - Маша. Красивые, завидные невесты. И полюбили они одного парня. Мише же приглянулась старшая Тамара, стал он к ней в гости ходить, с танцев домой провожать, а через некоторое время и о свадьбе говорить. Родители жениха и невесты против не были, стали готовиться к свадьбе как раз после осенних работ - на ноябрь свадьбу наметили. А Маша места себе не находила, мучилась от безответной любви. Не могла она принять, что любимый на другой пусть и ее сестре женится.
Накануне свадьбы Маша подошла к Михаилу и открылась ему. Просила его на Томе не жениться, что она его всегда любить будет и все для него делать. Миша, конечно, ответил ей, что Тамару любит, и пусть она больше такое не говорит, молодая еще, полюбит и замуж благополучно выйдет. О разговоре этом обещал Тамаре не рассказывать. Маша мучилась от этого еще больше.