И прикрыл дверь.
И моментально в обоих кубриках все вскочили, стали судорожно одеваться, кто-то спрыгнул кому-то на ногу и получил за это в морду, слабо пискнув. Кто-то перепутал ватные штаны, у кого-то запропастилась шапка. Наконец, все оделись, и сели на койках, боясь выглянуть, вдруг комбат еще возле вагончика.
Я зашел в кубрик, скинул валенки и довольный собой, растянулся на одеяле. Людям гадость – на сердце радость. Не хотели печку топить!
– Саня, где комбат?
– Пошел к другому вагончику.
– А ты чего завалился, он ведь вернуться может, давай по быстрому на камбуз, там поди уже завтрак готов.
– Да забил я на комбата!
– Ты чо, оборзел вконец?
– А что, не видно!
Они уже ничего не понимали, а я невозмутимо лежал, про себя наслаждаясь ситуацией. И тут в окошке увидели, что с камбуза идет какой-то салага с чайником в руке.
– Эй ты, дух, – крикнули ему, – иди сюда!
– Чего? – спросил он, подойдя.
– Где комбат?
– Какой комбат?
– Ну, только что от нашего вагончика к вашему отошел.
– Да нет никакого комбата, ни в нашем вагончике, ни на улице, вы что, охренели, в натуре!
Воздух содрогнулся от страшного мата, которым вся дурколонна крыла меня в течение пяти минут. А через пять минут все громко смеялись показывая друг на друга пальцем, но уже не в силах что-нибудь еще сказать. Одетые, в шапках и валенках, и все напрасно. Смеялись над собой, над своим страхом, над нашей дурацкой неуютной жизнью.
Признали все, что розыгрыш удачный, купились чисто. Но не обиделись. В армии не принято обижаться на розыгрыши.
И потом пошли к вагончику-камбузу, что у речки. Все равно ведь уже встали, оделись.
Да и сон прошел.
Раздумья на болоте
Лето 1980 года, года Олимпиады, было очень жаркое, лесные пожары нас постоянно донимали. Нас, солдат, мобилизовали на их тушение. Мы, солдаты, в меру сил сачковали от таких мероприятий. В тот год даже карельские болота все пересохли.
Сразу за нашим вахтовым поселком было такое высохшее болото, куда мы ходили по нужде.
И вот как-то после ужина я пошел на это болото «подумать». К процессу я подошел серьезно: во-первых взял с собой большую газету, почитать и вообще. Летом там шикарные белые ночи, поэтому было светло, читать можно без помех. Во-вторых обломал себе ветку, чтобы во время процесса подмахивать снизу, иначе всю задницу искусают комары.
И вот сижу, значит, думаю, читаю. Вдруг вижу, как из-за вагончика выскакивает молодой салага и, не разбирая дороги, молча бежит в лес. «До чего все-таки дедовщина в отряде свирепствует», – подумал я. «Молодым совсем житья нет». Сам я уже отслужил 8 месяцев. Но через несколько секунд с вахты выскочил старослужащий Читашвили, в одном сапоге, по пояс голый, с недобритой физиономией. И тоже молча умчался в лес, выпучив глаза от страха. Ему тоже, что ли, в морду дали? Не похоже. Грузины у нас были известны как люди отважные, и друг друга в обиду они не давали. Пока я думал над этим, из-за вагончиков выскочили два молдаванина с моего призыва и также беззвучно скрылись в лесу.
Я уже и не знал, что думать. Но это было еще не все, главное потрясение было впереди. Через секунду буквально все(!) солдаты выскочили с вахты и тихо, беззвучно, мгновенно скрылись в лесу, словно их и не было. Это такая армейская особенность: солдаты, в отличие от штатских, драпают всегда тихо, без звука, чтобы не демаскировать себя. Командиров, правда, среди убежавших не видел.
Я обалдел окончательно!
Что случилось на вахте? Что могло так перепугать сотню, в общем-то, непугливых ребят. Как говорится, пьяный стройбат страшней десанта. Может уже война началась и на вахту высадился китайский десант? Или банда беглых вооруженных зеков забрела по дороге к финской границе? Может в вагончиках сейчас лежат наши ребята с перерезанными глотками. Ну ладно, а что мне делать? Тоже бежать? Но куда, зачем, от кого?
Решил все же осторожно подкрасться к вахте и высмотреть, в чем дело. (Разведчик, блин, Чингачгук недоделанный.)
Я подполз к крайнему вагончику и осторожно выглянул из-за него. На вахте внешне ничего необычного не увидел. Вагончики в два ряда. И от вагончика к вагончику ходят лейтенант и прапорщик.
От сердца отлегло. Слава богу, если командиры здесь, значит никаких убийств тут не происходит.
На другом краю стоял трехосный армейский ЗИЛ-157, крытый брезентом. Водителем в нем был мой земляк с Керчи Толя. Отлично, вот у него-то я и узнаю в чем дело.
– Привет, Толя, – говорю ему, протягивая руку.
– Привет. – ответил он рукопожатием.
– Как дела вообще-то? – Осторожно начал я выведывать.
– Да все нормально в целом.
Ничего себе, нормально. Вся вахта ломанула в лес, сломя голову, а ему все нормально. Флегматик хренов.
– А чего тогда ты приехал? Ты же в гарнизоне был?
– Да возле гарнизона лес горит, меня и двух командиров прислали, чтобы собрать людей и везти их на тушение.
И в это время подошедший к нам лейтенант строго крикнул мне:
– Давай, военный строитель, забирайся в кузов, поедешь тушить лес!
Перед собой он гнал с десяток солдат, которых насобирал по вагончикам. Самые нерасторопные, а может – спали просто.
– Еб твою бога мать, блядь!!! – с досадой воскликнул я.
И грязно выругался.
Злая история
Это очень злая история, господа. Если оцените ее невысоко, то не я обижусь, это будет лишь оценка нашей прежней военной действительности. Вы уже знаете из предыдущих историй, что я служил в 1979–1981 годах в Северной Карелии, в 909 военно-строительном отряде. Отношения у нас между солдатами и командирами были, мягко говоря, далеки от идеальных. Часто к нам ссылали провинившихся офицеров, дослуживать до пенсии. Аналог штрафбата. Нашего ротного прислали к нам, с понижением в звании, из танкистов гвардейской Таманской дивизии, а там, как известно, дураков не держат.
Как-то утром на разводе он начал за что-то меня отчитывать, а потом приказал: