Но из какого источника исходят эти ненависть и жестокость? Будучи еще ребенком, при дворе Калигулы, Мессалина была свидетелем огромного числа именно таких закулисных заговоров. Кроме того, она также знала о безмерной коррупции при дворе, не говоря уже о пышности и разврате, которыми отмечалось правление Калигулы, далеко отошедшее от норм морали и семейных ценностей времени Августа. В то время как жена императора Августа, Ливия Друзилла Августа — Mater Patriae Римской империи рядом с мужем, Pater Patriae — пыталась жить жизнью, основанной на принципах римского консерватизма, Мессалина встала на совершенно противоположную тропу.
Аппий Силан был одним из первых, кто испытал это на себе. Он женился на матери Мессалины, Домитии Лепиде, и в то же время он был в дружеских отношениях с императором Клавдием. Силан был всеми любим, занимал высокий пост, но несчастье разразилось, когда юная Мессалина дала ему понять, что считает его привлекательным. Отвергнув ее авансы, Силан попытался объяснить, что он ее отчим, а также близкий друг ее мужа. Оскорбленная Мессалина поклялась, что отомстит. Она заручилась помощью слуги по имени Нарцисс, который рассказал императору о своем сне, в котором Силан протыкал сердце Клавдия кинжалом. Добавляя масла в огонь, Мессалина сообщила Клавдию о похожем сне, в котором Силан пытался убить императора, чтобы таким образом попасть на трон самому. Клавдий был не тем человеком, который отворачивается от знаков и предзнаменований, ему не оставалось ничего другого, как только убить Силана.
Это стало тем поворотным событием, которое определило репутацию Мессалины как императрицы, и которое заставило нескольких членов Сената отреагировать сочинением планов свержения с престола Клавдия и его интриганки жены. Один из планов заключался в убийстве пары и замене их на троне императором Долматии. Однако этим планам не суждено было осуществиться, потому что, согласно свидетельствам современников, Мессалина учуяла, что затевается, и, заявив, что действует от имени государства, выловила заговорщиков. Их имения были конфискованы, и любой, лишь отдаленно связанный с заговором, был казнен. Опьяненная казнями и своим неприступным положением, Мессалина дала понять всем, что даже малейшее отступление от ее приказов будет жестоко наказываться. Кроме того, жадная до имущества богатых чиновников, она начала извлекать выгоду из положения жены императора, продавая свое влияние любому, кто мог позволить себе оплатить императорское благоволение. Это включало продажу с выгодой для себя гражданства, передачу контрактов на строительство тому, кто предложил наивысшие взятки, и назначение на должности высоких чиновников тех, кто наполнял ее кошелек золотом.
Тут заложена еще одна из множества причин, почему Валерия Мессалина получила свою дошедшую до наших дней репутацию — после смерти Калигулы основное население жаждало приобрести правителя, который бы уважал традиции и ценил основные консервативные моральные качества. Они нашли нужного им человека в лице Клавдия, но жители Рима требовали также, чтобы рядом с ним стояла добродетельная жена. Им нужна была фигура, которая если бы уж и была небезупречна, то хотя бы считалась безупречной: женщина вроде Ливии Друсиллы Августы, которая помогала бы мужу сохранять традиционные ценности. Ливия старалась во всех направлениях воплощать женские добродетели, и в одежде, и в скромности поведения. Даже если все это и было наигранным (некоторые комментаторы, включая Сутона, Тацита и Плутарха сомневались в ее искренности), результат оставался тем же, потому что в глазах людей она и ее муж умудрились создать образ правителей, сдержанных в рамках самодержавия.
Но Мессалина презирала традиции и не собиралась жить по стандартам своей предшественницы. Совсем наоборот. Список пороков, приписываемых ей, был длинным и постыдным, и помимо развращенности, непревзойденной была ее алчность. Например, многие годы она домогалась садов Лукулла, которые располагались на Коллис Хорторум (холм-сад в Риме). То был прекрасно возделанный кусок земли, славящийся своей красотой и принадлежащий одному из ведущих римских сенаторов, Валерию Асиатику. Зная, что она не может завладеть садами иначе, как лишь закулисными интригами, Мессалина обвинила Асиатика в подстрекательстве к убийству Калигулы. Улики были хилыми, скорее, их вообще не существовало, но Мессалина заставляла Клавдия верить в каждое произносимое ею слово, и Асиатик был приговорен к смерти. Единственной уступкой, которую сделал Клавдий несчастному, было то, что он мог убить себя сам, и Асиатик выбрал местом совершения самоубийства сады Лукулла. Хирурги вскрыли ему вены на ногах, и он истек кровью в теплой ванне.