Двумя днями позже Констанция была мертва. Едва ли что-либо худшее могло приключиться с семьей Ноу. Как такое могло происходить не единожды, а пять раз? Сами они относили это на волю Божию, но наконец-то зазвонили тревожные колола в среде больничного персонала, который и заставил филадельфийское управление медицинской экспертизы провести совместно с полицией расследование.
Первоначально произвели вскрытие тела Констанции, оно было выполнено доктором Марией Вальдес-Дапена (матерью десяти ребятишек), которая была педиатром-патологоанатомом в детской филадельфийской больнице Святого Кристофера. В момент смерти Констанции мистер Ноу заявил, что, найдя в кроватке безжизненного ребенка, он попытался воскресить дочку, но в результате получил лишь сгустки молока, вытекшие из ротика и носика. На этот раз вдыхание рвоты было взято за основу наиболее возможной причины смерти, но Вальдес-Дапена думала иначе. Она утверждала, что вдыхание явилось результатом, а не причиной смерти. Она провела тельце Констанции через ряд исследований, включая токсикологию, но ничего не обнаружила, и в результате подписала справку, указав «непреднамеренную, естественную» причину смерти.
Тем временем в полиции допросили обоих, мистера и миссис Ноу, но, как и следователь до них, не обнаружили ничего кроме того факта, что у миссис Ноу необычайно низкий интеллектуальный уровень.
Много более симпатичный образ Марии появился после разговора ее матери с журналистом журнала «Лайф», во время которого та сказала, что «после этих похорон Марта (Мария) сидела не в силах вымолвить ни слова. Казалось, будто она просто не в состоянии идти домой. Она уже переполнена горем».
Тем не менее вскоре Мария вновь забеременела, и 24 августа 1959 года начались роды, в результате которых появился мертворожденный ребенок. Летиция. На этот раз ни тени подозрения не падало ни на Марию, ни на Артура, и пару отправили домой, каждый ощущал в сердце сочувствие им.
После шестого ребенка мало что было слышно о Марии Ноу. Но через три года о ней заговорили снова, так как она была беременна седьмым ребенком и родила его при помощи кесарева сечения 19 нюня 1962 года. Мэри Ли, как назвали малышку, была здоровым ребенком, хотя в госпитале ее продержали больше месяца, вероятно из-за того, что Мария страдала анемией из-за потери крови во время операции, а может быть, потому что сотрудники госпиталя хотели наладить нормальное развитие ребенка. В конце месяца оба, и мать и дитя, были выписаны, и хотя Мария не приносила ребенка в больницу, когда появлялись какие-либо жалобы, она постоянно звонила своему доктору.
На этот раз семья Ноу сменила семейного врача, теперь им стал Колумб Гангеми, который позднее доложил главному медицинскому эксперту, что Мария Ноу постоянно звонила ему, требуя совета о том, как обращаться с ребенком. Гангеми также добавил, что голос Марии звучал раздраженно, и что она казалась усталой от постоянного плача ребенка. Однако, такое положение не продлилось долго. 4 января 1965 года Мэри Ли повезли в больницу, она страдала от затрудненного дыхания, и оказалась мертвой по прибытии.
Полиция попросила мистера и миссис Ноу проехать с ними в участок, где их допросили. Одновременно было заказано вскрытие тела Мэри Ли, его проводил помощник медицинского эксперта доктор Хэлберт Филлингер. Интервью показали то же, что и ранее, миссис Ноу не была умственно развитой женщиной, но что касалось ребенка, полиция не обнаружила ничего необычного. «На теле, — гласил их отчет, — нет синяков, за ребенком хорошо ухаживали… На малышке была белая рубашечка, пеленка, пластиковые штанишки и белые носочки, она была завернута в розовое одеяло с пурпурной лентой… Дом был чистым и теплым. Детская кроватка чистая, с простыней…»
Вскрытие тоже ничего не показало. Филлингер вместе с Вальдес-Дапена провели на трупике Мэри Ли все возможные испытания, но ни одно из них не дало никаких результатов. В конце концов, они согласились признать причину смерти «неопознанной», в отличие от отчета по поводу предыдущего вскрытия Констанции Ноу, который гласил, что причина смерти «не определена, считать естественной».