Эмма приняла сторону сестры с того самого момента, как Лиззи обвинили в убийстве. Теперь ее попросили занять место свидетеля и показать, что у младшей сестры не существовало никакой причины убивать Эндрю и Эбби Борденов. Она держала себя достойно, отвечая в прямой, вызывающей доверие, манере.
19 июня Джордж Робинсон произнес свою заключительную речь, которая была, по мнению некоторых, экстраординарной речью, суть ее может быть сведена к одному короткому утверждению, которое он сделал прямо в суде. «Чтобы признать ее (Лиззи Борден) виновной, — произнес Робинсон, — вы должны поверить, что она дьявол. Джентльмены, похожа ли она на него?»
Невозмутимо сидящая за столом эта тридцатилетняя старая дева, образцовая прихожанка местной церкви, предусмотрительно одетая во все черное, с двумя исполнителями по бокам, выглядела скорее респектабельной матроной, чем кровавой убийцей. Но, как будто этого было недостаточно, судья Дьюи (который был назначен в Верховный суд именно Джорджем Робинсоном) повернулся к присяжным, чтобы резюмировать дело, и повторил почти все, что сказала защита, будто это Евангелие.
Присяжным потребовалось чуть больше часа, чтобы вынести вердикт. В понедельник, 19 июня, Лиззи Борден была признана невиновной в убийстве отца и мачехи. Она покинула суд свободной женщиной.
Сегодня кажется невероятным, что такая хлипкая защита смогла легко добиться оправдания, но в 1893 году никто не слышал, чтобы респектабельная леди из среднего класса обвинялась в подобном преступлении. В основном к женщинам, по определению, впервые данном поэтом Ковентри Патмором, относились как к «ангелам в доме»[5], то есть они были выше упрека в таком тяжелом и корыстном деянии, как убийство.
Известно, что через пять недель после суда Лиззи и Эмма купили большой, тринадцатикомнатный дом под номером 306 по французской улице, который находился в востребованном, фешенебельном районе Фолл Ривер. Лиззи (которая теперь сменила свое имя на Элизабет А. Борден) вела полную комфорта жизнь, часто ездила в театры Бостона, Нью-Йорка и Вашингтона. Но в 1897 году ее имя снова попало в заголовки газет, когда ее арестовали за кражу двух картин из магазина компании Тилден — Тербер. «Путь» украденных картин якобы проследили до дома Лиззи Борден, но дело было решено без суда, и о нем больше ничего не говорилось. В голове сразу всплывает эхо краж в доме номер 92 по Второй улице.
Однажды Лиззи познакомилась с актрисой Ненси О'Нейл, к которой испытала пылкую любовь. В последующие два года они стали неразлучны. Лиззи устроила для подруги роскошный прием, пригласив всю группу театра — событие, которое без сомнения шокировало респектабельных жителей Фолл Ривер. Видимо это никак не соответствовало вкусам Эммы Борден, потому что именно тогда она переехала из дома 306 по Французской улице. Со времени суда она становилась все более набожной и, несомненно, считала отношения своей сестры с Ненси абсолютно непристойными. Вначале Эмма жила с преподобным Баком и его семьей, но, в конце концов, покинула Фолл Ривер, переехав в Ньюмаркет, Нью-Хэмпшир. После этого о ней мало что было известно, но в 1923 году между нею и Лиззи возник спор по поводу продажи какой-то недвижимости из их общего состояния.
Лиззи Борден умерла 1 июня 1927 года из-за осложнения после операции на желчном пузыре. Эмма Борден пережила сестру на девять дней. Сестры Борден оставили значительное состояние, доля Лиззи составляла примерно 266 тысяч долларов, которые она разделила между семьей и друзьями, а также Лигой защиты животных. Обе сестры похоронены в фамильном склепе, рядом с матерью и искалеченными останками их отца и мачехи.
Одри Мария Хилли.
Секреты и ложь
Неорганические мышьяковые соединения… разносятся кровью в различные участки тела, где они энергично атакуют ткань производя самое разрушительное воздействие на капилляры. Интенсивность отравления крови зависит от количества введенного вещества и скорости, с которой оно всасывается.
5
Термин взят из строки стихотворения Палмор, прославляющей любовь в браке, «Ангел в доме» (1854–1863), оно превозносит добродетели грации, мягкости и простоты, добродетели, которые каждая леди Викторианской эпохи не только должна была по предположению ценить, но которыми должна была также обладать.