Проблем со строительством храма было предостаточно. Часто работа останавливалась из-за нехватки денег. Примерно до 1530 года с финансовыми проблемами худо-бедно, но справлялись. Именно в начале XVI века фасады здания обзавелись декоративными украшениями и скульптурными композициями. Но с того времени к дефициту денежных средств стало добавляться безразличие властей. В конце концов интерес к собору у людей пропал совсем. С тех пор вплоть до середины XIX века он простоял в строительных лесах. Все это подтверждается историческими документами. Но вот дошедшие до нас преданияобъясняют сей долгострой по-своему и во всем винят дьявола…
Если верить легендам, именно дьявол наложил проклятие на Кельнский собор. В 1164 году император Священной Римской империи Фридрих Барбаросса принес в дар кельнскому архиепископу Райнальду Дассельскому мощи трех волхвов, привезенные им в Кельн из Милана. С тех пор в город стекались паломники со всей Европы для поклонения священным реликвиям. Паломничество к этим мощам играло существенную роль как в религиозной, так и в экономической жизни Кельна. Короны трех волхвов по сей день украшают городской герб. А тогда у архиепископа родилась идея возвести на месте старого обветшавшего собора новый. Там можно было бы не только установить раку с мощами, но и разместить огромное количество верующих.
Стали искать зодчего, который взялся бы за столь грандиозное и ответственное предприятие. Выбор пал на Герхарда фон Риле, изучавшего архитектуру во Франции. Власти города дали ему ровно год на разработку чертежей. Однако, несмотря на завидное трудолюбие, мастеру никак не удавалось передать свои гениальные идеи бумаге. Каждый раз, когда он уже доводил чертеж до логического завершения, обнаруживалась какая-нибудь ошибка, сводившая на нет все его старания. Архитектор постепенно начал сомневаться в своих способностях. Однажды, в задумчивости прогуливаясь по берегу Рейна, он остановился у огромного камня, который народная молва окрестила чертовым. Вдруг откуда ни возьмись перед ним появился незнакомец в одежде строителя. Чужак стал что-то быстро чертить тростью в пыли у самых ног Герхарда. Когда мастер присмотрелся, то был не на шутку удивлен: на земле перед ним красовался завершенный план нового собора. Архитектор спросил незнакомца, что тот хотел бы получить за свой чертеж. На что чужеземец, а это был не кто иной, как сам хозяин преисподней, ответил: «Твою душу! А если пообещаешь мне еще и душу твоей жены и ребенка, я сам построю собор за три года. Если же у меня ничего не выйдет, то ты и впредь будешь наслаждаться жизнью в мире людей. Но если собор будет готов с первыми петухами, оповещающими о начале первого дня в четвертом году, ты и твоя семья — мои!»
Легендарная сцена договора Герхарда фон Риле с Сатаной запечатлена на кельнской банкноте в 50 пфеннигов 1922 года. На рисунке возле одной из незавершенных башен можно рассмотреть средневековый строительный кран. Он действительно простоял там несколько столетий (его убрали только в XIX веке) и для многих поколений жителей Кельна сделался своеобразным символом города — существуют даже черно-белые фото этого чуда средневековой техники.
Мастер Герхард решил, что возвести такое грандиозное сооружение за столь малый срок будет не под силу даже черту, а потому согласился на дьявольские условия. Сатана и его братия работали похлеще стахановцев. Шум со стройки был слышен и днем и ночью. И с каждым днем стены Божьего храма становились все выше и выше. А настроение Герхарда фон Риле падало все ниже и ниже. Это не ускользнуло от внимательных глаз его жены, и однажды она все-таки выпытала у него, что же мешает ему радоваться жизни. А когда узнала об условиях сделки, то сначала испугалась, а затем задумалась.
В один прекрасный день жена архитектора вместе с сынишкой отправилась на рынок. Там мальчик обратил ее внимание на статного каплуна, который на потеху толпы кукарекал во все горло. И когда малыш стал передразнивать петуха, женщину вдруг осенила спасительная идея. Теперь она знала, как перехитрить скупщика душ. С тех пор жена мастера ежедневно упражнялась в подражании голосистой птице. И как только на ее кукареканье стали откликаться соседские петухи, вновь обрела душевное спокойствие.