– Да не, меня давно никто о подобном не спрашивал. Ну да, это всё я. Несколько штук меня. Даже не знаю, как тебе объяснить, чтобы было понятно…
– Это что-то вроде… квантовой теории, что ли? Ну, есть теория в физике, о существовании одного и того же предмета в двух экземплярах в один и тот же момент времени в разных точках пространства, правда, это всё же касалось элементарных частиц, насколько помню… В школе мы этого не проходили ещё, я в какой-то энциклопедии читала.
– Может быть, тут ты вообще не такого человека спросила. Я как тот самый шмель, который понятия не имеет, почему летает. Ну, могу сказать, что в единственном экземпляре мне быть всё же легче, особенно если нужно делать что-то сложное. Чем меня больше, тем сложнее что-то делать каждому, мозг-то, обрабатывающий это всё, один. Ну то есть, мозг как бы в каждой черепной коробке свой, но… в общем, ты поняла, да. Это как и у Саймона - он может создать вот такой щит, и тогда его фиг чем пробьёшь, или вот такой, но тогда он вообще ни от чего не защитит, разве что от дождя прикроешься.
– Как же тебя умудрились поймать, не представляю.
– Ну, если б мне всегда везло, это было б даже неинтересно. Конечно, если упустить хотя бы один из моих дублей - то считай, что я сбежал, я соберусь обратно, где захочу. Зато вот если в один из дублей попали транквилизатором - то всё, увы. Соберусь я именно в спящего. Несправедливо, но что поделаешь. Ладно, ребятки, заболтался я что-то. Приятного аппетита, Мина.
– Ага, давай, - махнул клешнёй Джаггернаут, - я ещё тут посижу. Мне всё равно делать нечего. Я хорошо умею ломать стены и кости, а всё остальное умею плохо.
Мина со своей тарелкой присела напротив силача.
– Думаю, ты на себя наговариваешь. На самом деле ты хороший парень, просто стесняешься таким быть.
В кухню вошли Санни и Саймон, о чём-то оживлённо переговариваясь. Следом за ними - Керк, на сей раз в соразмерной рубашке, в которой с непривычки ёжился.
– Ого, оказывается, мы не самые ранние пташки.
– Здорово выглядишь, Мина. Слушай, ты не можешь пересесть на ту сторону? Мне надо основательно пошариться в столе, я планирую сварить суп…
Санни внешне такая спокойная. Керк сказал тогда, всё дело в том, что сквозь толстые каменные стены не услышишь, как кто-то плачет. Но ведь они уже столько и плакали, и выходили из себя друг перед другом… В экстремальной ситуации всякие там границы и барьеры падают. Что там, они в туалет друг при друге ходили, и это было уже нормально. Всё было нормальным, лишь бы ещё один день прожить не найденными, не схваченными… Правда ли, что когда эта экстремальная ситуация остаётся позади, границы сами стремятся восстановиться, и вовсе не обязательно люди боятся расстаться с теми, с кем они её пережили, а иногда даже хотят этого? Чтобы ничто не напоминало, чтобы страшное показалось сном…
Или дело в том, что Санни действительно здесь хорошо и спокойно? Это вполне соответствует её характеру, её стремлению к… обороне. Или - не для себя, для Керка. Она хотела бы, чтобы Керк остался здесь, лучше здесь, чем навстречу тысяче новых опасностей. Но она не уверена, что сможет уговорить его. Ведь у него-то характер другой. Огненный. И его отчаянье долго ещё не утихнет…
– Во-от, отлично, годится! - Санни выпрямилась с огромной кастрюлищей, - Мина, не будешь так добра передать мне курицу? Я вчера в морозилке, определённо, видела два окорочка…
– Заодно достань мне кефир, - попросил Саймон, - персиковый.
– Кстати, Саймон, я что-то не обратила внимания… У тебя что, прозвища никакого нету?
– Не, я так и не смог придумать ничего путёвого.
– Значит, прозвище иметь не обязательно? А то я тут ломала голову… Ну, остановилась на Медузе. Думаю, самый нормальный вариант.
– Я слышал, у медуз мозгов нет. Нет, неподходящее прозвище.
– Ну, есть у меня мозги или нет, это жизнь покажет. А я имею в виду, что у медуз стрекала, которыми они парализуют жертву. Примерно как у меня. О господи, да что ж она заледеневшая такая…
– Давай сюда, - Джаггернаут без видимых усилий разломал куриную тушку на несколько кусков, - проблема, тоже мне…
– А как ты обнаружила это? Какого-нибудь обидчика тово… стреканула?
– Нет, совсем нет. У меня обидчиков до недавнего времени как-то и не было. Это когда у меня умирал отец. У него была онкология, обезболивающие не всегда помогали, а давать больше врачи запрещали. Можно было, конечно, отправить его в клинику, под их уход, но мама не хотела, чтоб он умер вдали от нас. Они даже ругались из-за этого… О, вот оно.
– Давай помогу тебе с картошкой?
– Да уж не откажусь. Чистить её нудновато. В общем, я думаю, Медуза - это неплохой вариант. Есть ещё всякие скатты, угри, но это, по-моему, будет по-дурацки…
– А ты, Керк, что-нибудь придумывал?
– Вулкан.
– Думаешь, подойдёт? Вулканы - они ж извергаются иногда раз в сто лет…
– Может, это не в честь того вулкана, который гора. Был такой бог огня у римлян, кажется…
Девочки синхронно обернулись. Как-то Джаггернаут не ассоциировался у них с познаниями в мифологии…
– Как удачно, что вы все здесь, - в кухню вошёл Магнето, за его спиной маячила Мистик, - давно ли вы последний раз слышали слово божие?
– Чего? - Джаггернаут выронил печенье.
Чёрный экран на противоположной стене, на который Мина до этого не обращала внимания, ожил.
– Ой, это что, телевизор?
– Не совсем. Я сюда переправил одну запись… За новостями следим, знаете ли. В общем, кто не знает, знакомьтесь и наслаждайтесь, преподобный Мюсанте.
Улыбающаяся во весь экран физиономия, какие обыкновенно называют крысиными, казалась смутно знакомой.
– А, помню его, - кивнул Керк, - мама часто смотрела. Он ещё про искусственный интеллект так красочно разорялся, я, правда, не помню уже ничего… Чёрт, сколько ему лет? Это ж было, когда сестрёнки в заводе не было!
– 53, - ответила Мистик, - похоже, подтяжками хорёк не брезгует. Слушай.
– …И вы слышите, как они говорят: «Это порождения сатаны, они прибыли к нам прямиком из ада!». Давайте разберёмся, может ли это быть правдой? Разве из Священного Писания не явствует, что у всего сущего один творец - Господь? Разве, приписывая дьяволу возможность творить живых существ, мы не ставим его вровень с Господом, не совершаем самое страшное кощунство? Даже самые чёрные существа адского воинства все до единого были до своего грехопадения светлыми ангелами. Зло бесплодно и неспособно породить ни одно мыслящее, обладающее свободной душой живое существо, и это одна из причин его непреходящей ненависти к Господу и всем, кто следует за ним…
Керк зацокал языком.
– Погодите, а как же все эти истории о детях, рождённых от демонов, об Антихристе и всём таком? Им кто душу дал?
– Ты меня спрашиваешь?
– Поэтому заклинаю вас, братья, - продолжал вещать экран, - ради вашей бессмертной души, никогда не говорите ни про кого «он порождение дьявола», какими бы бесчестными и чудовищными ни были его поступки. Душа отвергнувшего Господа может быть обольщена дьяволом, может творить, по своему несчастью, его волю, но не может быть им создана, внутри себя она от сотворения своего остаётся божьей. Некоторые - я не буду здесь приводить имена этих заблудших братьев - идут дальше, и утверждают, что у них вовсе нет души… Те, кто прилежен в изучении Слова Божьего и смотрит наш канал каждое воскресенье, несомненно, вспомнят, что этот вопрос был превосходно разобран преподобным Йоханнесом, ныне уже пребывающим с Господом, в вопросе отношения к искусственному оплодотворению и клонированию. Утверждать, что человеческое существо - образ и подобие Божье - может не иметь души, это грех не меньший, чем считать его душу порождённой дьяволом. Это грех атеизма, утверждающего, что человек - только тело. Это путь к отречению от Отца Нашего, к отрицанию святой искры и в нас самих, к попранию святынь. Большой грех начинается с малого, братья мои. Сперва вы допустите до себя, что у другого, у того, кто вам не нравится, или кого вы не знаете близко, кто вам безразличен, может не быть души, а потом, привыкнув к этой мысли и считая её нормальной, вы неизбежно спросите себя: если в этом мире может жить, ходить, говорить и совершать действия тело, не имеющее души - так как же можно отличить тела с душами от тел без душ? Нужна ли душа для того, чтобы жить? И для чего она нужна? Есть ли душа у моих отца и матери, у меня самого? А если души нет? А раз так, то не о чем молиться, незачем бояться греха, нет рая и ада, нет дьявола и нет бога. Вот так, братья мои, сатана улавливает наши души малым, как нам кажется, грехом, и ведёт её к окончательному падению, к погибели. Впрочем, мал ли этот грех? Нет, он велик. Имя ему - гордыня. Та самая гордыня, что увлекла падших ангелов от лика Господня, что дала начало всякому злу в нашем мире… Поэтому, остерегаясь сетей дьявольских, умейте распознать волка в овечьей шкуре, и бегите от тех, кто говорит вам, что у образа и подобия божьего может не быть души. И если они говорят вам, что у некоторых из них не очень-то образ и подобие божьи, то оглянитесь и посмотрите на ваших чернокожих братьев, и ваших братьев-азиатов, и краснокожих, и альбиносов - рискнули бы вы сказать так им? Непостижимое величие Господа заключается в том, что он создал нас всех такими разными, и однако же мы все являемся образом и подобием его. Так разве не во власти его создать синих, или зелёных, или любого иного цвета людей, создать их с хвостами или с крыльями, в чешуе или в перьях? Если так будет угодно его воле, для нашего вразумления, мы увидим таких созданий его, какие не представимы нашему воображению! Мы скажем: это невозможно, это немыслимо, но для Господа нет ничего невозможного!