– И вернуть женщину к прежнему, нормальному состоянию способны только… они.
Другой снова кивает, но, подумав, всё решает на этот раз высказаться:
– Имеется женщина. Обычная. Живая. Со всеми людскими достоинствами и их же недостатками. Она узнаёт, что её отец, которого она любит или думает, что любит, навсегда останется, как это… «овощем», так кажется говорят у них некоторые. От этого она сходит с ума, её сознание раздваивается, она сдаёт отца в дом инвалидов и продолжает жить своей двойной жизнью. Кто-то имеет наглость молиться за неё, кто-то, кто, по всей видимости, знает, что она не в себе. Нам требуется, чтобы она осознала, что она сумасшедшая, и помочь ей перестать быть двумя, а снова стать одной. А теперь давайте припомним, из-за чего она сошла с ума? Из-за вашей светлой любви. Когда её отец заболел, она сразу же начала вспоминать всё то, что вы называете хорошим, она подняла всю свою пресловутую любовь, которая и привела её к тому, что мы сейчас имеем. По нашему мнению, если она вспомнит всё плохое, что было связано с отцом, она выздоровеет, потому что поймёт, что он отнюдь не свет её окошка и жить без него вполне можно. Злость придаст ей силы, и она спокойно доживёт отмеренный ей век в добром здравии. Любовь. Любовь корень всех её бед. Замените любовь злостью, и она вылечится. Всё просто. А вы с вашими добрыми чувствами привычно всё усложняете. Человек человеку зверь. Должен быть зверем.
Первый взглянул на Михаила.
– Бред, – сказал Миша.
– Я тоже самое сказал, – кивнул Помощник. – Поэтому Первый разрешил отправиться вам двоим.
– Когда вы попадёте на землю, ни один из вас не вспомнит, кто тот, другой, посланный с ним. Но часть одного, будет существовать в другом. Голос. Вы будете слышать голос в ухе. И этот голос будет частью другого. Вам самим предстоит решить, хотите ли вы встречаться там, на земле друг с другом, хотите вы действовать вместе или порознь. Я предоставляю вам выбор, – впервые подал голос Первый.
– Ну, что Олив, согласишься оказать мне услугу? – прищурился Другой.
Олив был против. Олив был не согласен. Олив был расстроен и рассержен. Олив кивнул и даже улыбнулся.
Первый приподнял брови и взглянул на Михаила. Михаил улыбнулся и кивнул. Он так соскучился по людям. Настоящим живым людям, с их тревогами и страстями. «Страстишками» – тут же шепнул голос в ухе. – "Мелкими жалкими страстишками". Михаил нахмурился. И вот с этим разговорчивым соглядатаем ему предстоит сотрудничать? Или даже соперничать? Нет, он не боялся Оливьера, Михаил испугался себя. И чуть-чуть, совсем слегка, впервые за всю историю своего необыкновенного существования устрашился за Первого. Почему Он позволил Другому проверить его бредовую теорию? Неужели Первый усомнился в …необходимости любви и привязанности?
***
Новогодние праздники благополучно минули. Почти замерший на каникулах маленький уральский городок встрепенулся и ожил. Но только не Катерина. Причины откладывать поездку у неё уже не было, все сроки, которые она сама себе поставила, истекли – спешно или неспешно сейчас не имело никакого значения. Но сердце, бедное Катенькино сердце непонятно дрыгалось и отчаянно сопротивлялось. Оксана ходила хмурнее тучи, задавать ей вопросы Катя боялась. Следовательно, она была одна. Совершенно одна в пустом огромном чужом злобном мире. Именно такими словами она о себе думала, сознавая их нарочитую книжность. Катерине хотелось, чтобы небо рухнуло на её голову, чтобы случился наконец-то обещанный апокалипсис, и ей не пришлось совершать это горькое путешествие. Она одинаково страшилась того, что её отец умер и того, что он жив. Она страшилась встречи с ним, и страшилась, что она уже никогда не состоится. Всё было неправильно и несправедливо. Мир был неправильнен и несправедлив. И только Олив, непонятный Олив, пытался скрасить её невесёлые дни. Пытался скрасить, да не скрашивал, потому что говорить с ним об отце Катя не могла, а думать о чём-то другом уже даже и не старалась. Так что толковых бесед между этими двумя не получалось.
***
Оксана расчесывалась только деревянной расчёской, свято поверив в пользу дерева для кожи головы и волос. Расчёска привычно запутывалась в пушистости и волнистости, вынуждая женщину чертыхаться.
«Боженька палочкой по спинке ударит,» – снова вспомнила Оксана. –«Слишком много совпадений в наших жизнях. Внешность. Отцы. Теперь ещё и бабушки. Не может это быть простыми совпадениями. Что-то тут не так.»