Катерине хотелось приносить себя в жертву любви, но пока приходилось приносить себя в жертву Мамоне.
За эти два дня, что Катерина предавалась унынию, совершая самый тяжкий грех, Оксана с Михаилом проверили весь магазин, заглянули на каждую полочку, залезли в каждую щёлочку: змейки в магазине не было. Но это, отнюдь не означало, что Катя шла на работу с лёгким сердцем. Воспоминания о недавнем покупателе, даже в прошедшие два унылых дня, мешали полностью сосредоточится на депрессии. Его образ то и дело вставал перед глазами женщины. И к её вселенской скорби примешивался испуг пополам с удивлением: что же это было в самом деле?
Он пришёл во второй половине дня, неся свою покаянную голову на блюде продуманного раскаяния. Хорошо, что в это время в магазине находились ещё и другие покупатели. Хорошо для Кати, ибо она не закричала, не упала в обморок, не пыталась выпучить от страха глаза таким образом, чтобы они выпали из орбит: она просто сделала то, что первым пришло ей в голову: убежала и закрылась в туалете. Пусть хоть весь магазин выносят, а она из этой комнатки не выйдет!
Кто владеет ключами от туалета, тот владеет миром! Ключ висел на гвоздике возле туалетной двери, поэтому через несколько минут молодая испуганная женщина предстала перед тёмными очами Олива
Глава 8
Олив смотрел на эту худую кудрявую женщину с огромными глазами жёлто-зелёного цвета и тосковал. Зачем он согласился на эту авантюру чистой воды? С другой стороны, его просили такие… люди, которым отказать невозможно.
– Ну? – зашипел он. – Долго ты ещё будешь торчать в туалете?
«Хм,» – шепнули ему в ухо.
– Может, вы, уважаемая сударыня, всё-таки соблаговолите покинуть сие отхожее помещение и явите народу свой светлый лик? – тут же исправился он, сам поражённый своим красноречием.
Олив отошёл, пропуская женщину, вытер со лба некстати выступивший пот и вздохнул облегчённо, но, как выяснилось рано, потому что эта дура опрометью кинулась к входной двери, попутно уронив стеллаж с открытками.
«Боже мой, Боже мой!» – подумал Олив, и всё неожиданно осветилось. «Полная иллюминация», – подумала Катерина, вспомнив недавно прочитанную книгу, а Олив подумал совсем другое и неожиданно для себя покраснел.
Если бы каждый значимый момент человеческой жизни освещался небесным светом, подобным тому, что обрушился на маленький книжный магазинчик в тот день, насколько бы понятнее и прекраснее была эта самая жизнь: а так, стоя на перекрёстке и раздумывая, каким путём пойти, чтобы сократить дорогу, порой поворачиваешь совсем не туда. Кратчайший путь между двумя точками – это прямая, если указанную задачу можно решить несколькими способами, то самый простой способ и является самым верным. Мы все учились в школе, и все учились не тому… Нужна ли нам простая и прекрасная жизнь, или мы только думаем, что нужна?
***
Они стояли друг напротив друга. Когда-то давным-давно, во времена, которые принято называть незапамятными, они уже встречалась вот так лицом к лицу, высокие, стройные, красивые, мужественные создания в плащах противоположных цветов.
Голубые глаза Михаила, не отрываясь, смотрели в чёрные Олива.
– Ты? – прохрипел Олив удивлённо. – Почему ты? Неужели эта ничтожная так важна для вас?
Его удивлённый хриплый голос, несмотря на всю странность и страшность ситуации, Катя охарактеризовала для себя так: ржавый. Никогда до и больше никогда после этого она не слышала и не видела, чтобы из уст человека текла ржавчина. Она даже посмотрела на пол: проверила нет ли на нём рыжих пятен. Пятен не было, но давнишняя змейка подползла к её ноге. И, как всегда, в самые тяжёлые минуты её жизни, появилась Оксана, та, которая никогда её не бросит и всегда придёт на помощь, даже если помощь и не нужна.
– Что здесь, вообще, происходит? – грозно спросила напарница. К этим словам она с удовольствием присовокупила бы ещё пару непечатных, но у неё было правило: никогда не произносить подобных слов в присутствии женщин и детей. И поскольку Оксана сама была женщиной, то…
Небесный свет погас, змейка уползла в неизвестном направлении. Михаил взял Оксану за руку. Рука мужчины была тёплой и как будто бархатной наощупь, словно на ней были надеты перчатки.
Эту бархатность почувствовала даже Катя, и ей захотелось, чтобы Михаил вот так держал за руку её, а не Оксану.