Вертолет завис, пока двое мужчин с оборудованием выбирались из кабины и спускались вниз.
Мы с Гленом видели, как быстро врачи оказали парню первую помощь, поставили капельницу и привязали его к носилкам.
Ровной площадки — такой, чтобы вертолет мог сесть — поблизости не было, поэтому опытный пилот один полоз поставил на край небольшого утеса, а мы вчетвером осторожно понесли раненого вверх по склону, к вертолету. Бедняга стонал каждый раз, когда кто–то из нас спотыкался. Когда мы приблизились к вертолету, я забеспокоился о собственной безопасности. Было нетрудно заметить, что если этот маленький камешек, на который опирается полоз, покатится вниз, то вертолет рухнет на нас, и мы все превратимся в лепешку. Вращающийся пропеллер так гонял воздух, что пыль стояла столбом, и повсюду летали кусочки кактусов. Однако нам быстро удалось закрепить пострадавшего, и вертолет взмыл в воздух, торопясь в больницу.
Позже я встретил в городе того пилота, и он сказал мне, что пострадавший молодой человек пил, когда упал.
— Ему повезло, что в тот момент вы двое проходили мимо, — сказал пилот.
Я был очень рад тому, что принял участие в спасении. Это происшествие положило начало моему сотрудничеству со службой розыска пропавших Риверсайда. В этих скалистых горах люди постоянно терялись. Зачастую вертолет опускался над моей пещерой и через мегафон меня спрашивали, не проходил ли тут путешественник Я отвечал жестами или махал красным полотенцем. Хотя имелись все основания считать меня нарушителем — поскольку эта земля была резервацией для племени индейцев — никто меня не трогал, потому что я сотрудничал с поисковой службой.
В основном люди срывались со скалы из–за того, что выпивали или принимали наркотики, и не всегда такие истории заканчивались счастливо. Нередко, пробираясь по узкой горной тропинке и смотря под ноги, путешественники забывали о том, что за спиной у них высокий рюкзак. То тут, то там рюкзак цеплялся за нависающую скалу, и человек кубарем катился вниз в каньон.
Некоторые туристы пытались двигаться вдоль ручья, стекавшего с горы, и оказывались в ловушке. Озерца внизу третьей долины манили их. Чтобы добраться до первого, приходилось спускаться с отвесной, почти вертикальной стены. Далее, двигаясь вниз по течению, путешественники достигали второго озера, тоже расположенного у подножия крутой скалы. Заметив третье озеро, они продолжали путь вниз, но им не был виден водопад высотой в тридцать метров, находящийся в конце третьего озера. Когда же они достигали цели, то попадали в ловушку: без специального оборудования они не могли выбраться оттуда. Попробовать забраться назад — все равно, что жуку попытаться вылезти из стеклянной банки. Некоторые умирали от переохлаждения. Другие погибали от голода или укусов змей, а один пожилой мужчина скончался от разрыва сердца, когда упал в холодную воду озера.
Приходя в город за покупками, я поначалу с ужасом смотрел на уличных бродяг, которые рылись в мусорных контейнерах, стоящих за продуктовыми магазинами.
— Чё делаете? — поинтересовался я, увидев их в первый раз.
— О, мы охотники за сокровищами. Магазины выбрасывают много хорошего, особенно бананов.
«Фу! — подумал я. — Никогда бы не взял еду из этого вонючего бака. Эти люди себя не уважают».
Каждый раз, приходя в город, я видел, как бродяги роются в мусоре. Наконец любопытство взяло вверх, и я подошел поближе. Вскоре я стал показывать им пальцем, где увидел пищу, и не успел оглянуться, как наравне с ними сам стал рыться в отходах, как свинья.
Больше всего мне нравилось находить бананы с коричневыми пятнами на кожуре — для продажи они не годились, так как считались переспевшими, а для меня это было как раз то, что надо, — из них я делал банановый хлеб.
За булочной под названием «Николиноз» можно было найти много хлеба и пиццы. Вчерашнюю выпечку они не продавали, а выбрасывали, так что там мы всегда отыскивали, чем поживиться. Позже, став христианином, я подумал: «Грех похож на „сокровища" в мусорном контейнере: сначала он кажется мерзким, но чем больше привыкаешь, тем меньше отвращения это вызывает, пока наконец ты не погружаешься туда окончательно».
Вскоре я подружился в бродягами Палм Спрингз. У них не было нормальных имен — таких, как Боб или Джим. У каждого было какое–то прозвище: Бешеный Дэн, Железнодорожник или Стая Крыс. Однажды парень по имени Нико дразнил меня в присутствии наших приятелей.
— Ты — пещерный человек, — сказал он. — Больше мы не будем называть тебя Даг. Мы назовем тебя У–гу. Точно! Первое слово, которое произнес пещерный человек — У–гу.
— Лучше бы, конечно, меня называли просто Даг или, на худой конец, «Пещерный человек», а не У–гу, — сказал я.
Так меня стали называть Пещерным человеком, и это имя до сих пор в ходу среди тех моих друзей.
Эти уличные бродяги были порой такими забавными! Малыш Ричи, молодой человек ростом всего метр пятьдесят, бывало, ночевал в ящике для сбора гуманитарной помощи. Телосложение позволяло ему забираться туда через отверстие для вещей. Ричи нравилось спать там, потому что старая одежда служила ему мягкой кроватью. Но однажды рано утром, еще до того, как он проснулся, кто–то решил пожертвовать старые кастрюли и сковородки. Можете представить себе удивление Ричи, когда на его голову посыпалась посуда. И каково было изумление хозяина этих кастрюль, когда из ящика он услышал: «Эй, ты это брось!»
А Бешеный Дэн… У него от ЛСД крыша поехала, и он спорил с манекенами, выставленными в витринах магазинов.
Вначале я иногда слушал в пещере магнитофон, но магнитофоны по–своему ограничены, а мне захотелось разнообразия. Когда мой брат в письме спросил, что бы мне хотелось получить в подарок на день рождения, я попросил флейту.
Через пару недель пришла бандероль. Я с нетерпением вскрыл ее и увидел новенькую серебристую флейту «Ямаха» в красивом вельветовом футляре голубого цвета. Оказалось, что научиться играть — совсем не так легко, как мне представлялось, но времени у меня было предостаточно, и в конце концов я стал играть достаточно хорошо, так что у людей создавалось впечатление, будто я знаю, что делаю.
С той поры я начал ходить в город за покупками с флейтой. Обычно выбирал местечко перед книжным магазином, где зависали и другие хиппи, садился, скрестив ноги, на тротуаре и играл. Иногда прохожие останавливались послушать, а иногда бросали монетки в чашку, которую я ставил перед собой. Когда набиралось достаточно денег для моих покупок, я сгребал свой «улов» и направлялся на рынок Мейфеэ, чтобы купить то, чего не нашлось в мусорном баке.
Глава 11
Открывая истину
Ощущение новизны пещерной жизни в конце концов прошло, ничего особенного больше не происходило. Окруженный величественной природой, я стал чаще задумываться о Боге. Мне хотелось обрести тот ускользающий внутренний покой, который вначале привел меня сюда, и много времени я стал проводить за книгами по философии и восточным религиям. Восточные религии учили меня медитировать, смотреть внутрь себя, убеждая, что именно там я найду Бога. Но чем больше я обращал взгляд вглубь себя, тем более неудовлетворенным становился, потому что понимал — внутри полный бардак.
Благодаря влиянию моих родственников–иудеев, которые, конечно же, не приняли Иисуса как Мессию, я с предубеждением относился к христианству: мне внушали, что христианство стало причиной всех войн в истории Европы — крестовых походов, междоусобной резни в период темного Средневековья и войн в Ирландии между католиками и протестантами.
Но кое–что из услышанного мною об Иисусе Христе заинтриговало меня. Кто–то сказал, что Он якобы учил реинкарнации. Я решил узнать об этом подробнее, надеясь найти оружие против этих фанатиков–христиан, которые любят поспорить со мной о религии.