Голоса взрослых и стариков, детей и подростков, лавочников и учителей, мастеров и простонародья сливались в одну мерзкую, полную ненависти песню.
- Хорошо, что он утихомирился. Надолго ли?…
- Сжег лес, взорвал радужную канцелярию и успокоился?
- Говорят, он исчез.
- Может, Балтос нашел способ посадить его под замок?
- Лучше бы он совсем пропал и не возвращался.
- Вот бы он умер уже. Вот бы за ним пришел черный пес. Жить стало бы спокойнее.
- Они все не правы, - огрызался на каждый такой диалог Рем. – Они просто тебя не знаю. Если бы только они знали, какой ты есть, они бы ни за что не стали тебя ненавидеть и бояться.
- Чего и следовало ожидать, - устало сказал Део. – Ничего нового…
И пусть Рем протестовал, пусть делал вид, что злиться, но его все больше и больше захлестывало отчаяние. Казалось, ни конца ни карая не будет этим гадостям и оскорблениям, лившимся в адрес его друга. Рем смотрел на Део и понимал, что маг этого совсем не заслужил.
Что до Деокриса - самый черный маг выглядел усталым и апатичным. Он ходил за Ремом, словно был привязан к нему невидимой нитью, но реагировал на происходящее вяло. Он не слушал, что говорилось за дверьми, не пытался помочь, будто сдался. Это раздражало, однако отчасти Рем понимал его. Он ставил себя на его место и каждый раз ему становилось отвратительно плохо, отвратительно больно. Део еще хорошо держался для человека, которому весь мир желает смерти.
Однако именно осознание того, что Деокрис как-то держится, и подстегивало Рема, не давало опустить руки. Больше всего на свете он хотел найти хотя бы одну дверь. Одну единственную дверь, через которую он Део выведет. Доказать ему, что мир не так уж и жесток. Что все не так уж и плохо.
- Но должен же быть хоть кто-нибудь! – чувствуя подкрадывающуюся панику, взъерошил себе волосы Рем. - Думай, голова, думай!
На ум пришли слова двух девушек у входа. Слова о том, что они хорошо постарались, но этого может быть недостаточно!
«А ведь точно! - осенило Рема. - Были ведь люди, которые не испугались Део. Может, они его запомнили и хотели бы встретиться еще раз?»
Обведя двери глазами, он зацепился за деревянную белую ласточку, висящую прямо в воздухе. Рем тут же вспомнил, где он ее уже видел. То была дверь дома с ласточками, в котором жила приютившая их учительница. Припомнив то, как она хорошо к ним относилась, рыжий быстро подошел к этой двери, прижался ухом, затаил дыхание. Ему очень хотелось услышать хоть что-то хорошее. Или хотя бы нейтральное.
- …столько воды. Вся морковка так сгниет скоро, - жаловался незнакомый голос. – И Марья моя заболела. Кашель ее душит. С тех пор как эти двое здесь побывали – все наперекосяк. Будто всю древнюю прокляли.
- Ты слишком преувеличиваешь, - к радости Рема, учительница отозвалась довольно спокойно. – Ну, пришли. Ну, сделали свои дела. Ну, сожгли лес. И ушли. Делать им больше нечего, как тратить песок на проклятья.
- Ох, подруга, по лезвию ты ходила, по самому краешку. Только чудом черный пес вокруг тебя потоптался да ушел. Повезло.
- Да, и не говори. Принесла же бездна на старости лет мне такое испытание. Ну да ладно. Все хорошо, что хорошо кончается…
- Ты хоть скажи, каков он из себя был, этот мальчишка? Такой, как его пишут?
- Ну как тебе сказать, - ответила учительница. - Странный. Видно что не в себе ребенок. Такого бы лечить, а не на пост ставить...
Рем чуть не взвыл от отчаяния, глянул на Део. Тот смотрел себе под ноги и мялся, натягивая на пальцы рукава великоватого камзола, будто хотел то ли спрятаться, то ли согреться.
- Ладно, - покачал головой Рем. - Этой женщине действительно не за что нас любить. Но были же другие, разве нет?
Он закусил губу и принялся снова рыскать глазами в поисках хоть чего-нибудь знакомого. Приметив другую отдаленно знакомую дверь, Рем переместился к ней. Переместился и опасливо прижался ухом. Внутри все сжималось от надежды услышать желанные слова.
- Ну-с, что у нас сегодня по выручке? – донесся до него знакомый голос. Говорил бард, подаривший им маски. Рем с отчаянием понял, что и он их не выпустит. Понял... но все равно упрямо остался у двери, чтобы послушать.
- М… неплохо, неплохо. Смотри-ка, - предложил старушечий голос. – А горшочек-то полнится синими монетками. Жаль не черными, и даже не белыми, но тоже неплохо.
- И не говори. Живем, бабушка. Это все твои сырные пироги.
- Да что ты говоришь? А твоя музыка как же? Нет-нет да зайдут лютню послушать, чайку выпьют. Вот так, монетка за монеткой. Маски, жаль, продал.