- Слушай, - Део встретился с ним глазами и тяжело вздохнул. – Помнишь, два месяца назад я дал тебе свою метку? Надеюсь, до этого не дойдет, но… знай, что первым делом мастер Балтос заставит тебя читать… реквием… по мне…
- Ты выберешься, - прошипел Рем сквозь зубы. – Ты… ты же не взялся снова за старое?..
- Нет, послушай меня, - неожиданно жестко перебил его Део. – Ты думаешь, я хочу умереть? Нет уж. Два месяца назад я бы сел и стал радостно ждать черную собаку. Но ты… ты меня… в общем… переубедил…
Он шмыгнул носом, у него затряслись плечи. Део не стал плакать, просто снова поймал взгляд Рема и заявил:
- Я хочу жить. Мне просто тяжело было все это слушать. И Рем, пожалуйста, делай что тебе скажет мастер Балтос, хорошо? Если я умру без реквиема, метка достанется тому, у кого будет больше строк. У тебя их сто двадцать пять. У Сиды – сто двадцать семь. Не отдай врагу то, что должно принадлежать тебе.
- Ладно, хорошо, - потупился Рем, не выдержав его взгляда. – Как скажешь.
- А теперь иди уже. Не прощаемся.
- Не прощаемся, - шмыгнул носом Рем, а потом, не выдержав, все же обнял лучшего друга.
Тот обнял его в ответ, и какое-то время они стояли, не в силах расцепиться. Стояли понимая, что, возможно, больше вообще не увидятся. Самый черный маг, которого ненавидел весь мир, на ощупь оказался не таким уж и хрупким, как Рему всегда казалось. Его тело было будто деревянным – твердым, легким. И очень теплым, почти горячим. Под пропахшим потом камзолом быстро, как у какого-нибудь животного, колотилось сердце.
- Если что – птицу мою корми, - буркнул Део.
- Угу, - фыркнул от истеричного смешка Рем.
Фыркнул и, стараясь не смотреть на Део, наконец отпустил его.
Повернулся на негнущихся ногах.
- Рем, - позвал из-за спины Део, а потом добавил нерешительно. – В общем… спасибо тебе…
Зажмурившись, Рем постучал в дверь.
Отец открыл почти сразу, будто ждал его прихода.
Смерил сына задумчивым взглядом.
Рем поднял на него полные слез глаза…
…а потом опрометью кинулся в дом, так ни разу и не обернувшись. Он пробежал вслепую до своей комнаты, столкнулся с кем-то, чуть не упал, врезался в дверь лбом, открыл ее и, кинувшись внутрь, заперся на щеколду. И только там, только оставшись в одиночестве, наконец, позволил себе разрыдаться.
Акт 5. Крушения (7)
Рем рыдал часа два. В глазах из-за обезвоживания было абсолютно сухо, потому он просто громко выл на весь дом. К нему стучались и в дверь, и в окно. Отец говорил что-то, звала сестра, но он их почти не слышал. Различал голоса, интонации, но слов не понимал. Ему хотелось вылезти из собственной шкуры от осознания того, что он бросил Део там, в бездне, в одиночестве. Он понимал, что не мог ничего сделать. Но смириться с поражением ему было тяжело.
В конце концов, силы у Рема кончились. Сквозь грусть просочилось ужасное, скручивающее желание пить. Он ненавидел себя за то, что не мог подавить его, ненавидел себя за то, что не мог даже оплакать свою утрату толком.
- Рем… - позвал отец. – Да что же такое-то…
Решив, что так недолго умереть раньше Део от жажды, рыжий кое-как поднялся. Он повис на двери, трясущимися руками отпер ее и буквально вывалился в зал, налетев на отца. Только сейчас до него дошло, что на улице стояла глубокая ночь. Разбуженная его воем семья в полном составе смотрела с удивлением и сочувствием, не понимая, с чего вдруг их любимый сын-брат пребывает в таком состоянии.
Рем решил, что сил на то, чтобы объясниться, у него все же нет. Под пристальными взглядами отца и двух сестер, он просочился в сторону большого ведра с водой. То стояло на столе, прикрытое разделочной доской, чтобы мусора не нападало. На доске поблескивала в свете алхимической лампы полная кружка. Вода обожгла рот, заставила закашляться, однако Рем выпил, давясь, все до последней капли. Потом, трясущимися руками, зачерпнул еще.
- Рем? - снова позвал отец, только уже потверже.
- Меня… долго… не было? - выдавил из себя рыжий, вставляя слова между глотками.
- Неделю, - ответил отец. – Где ты шарахался?